Георгий Ковтунов - Всей мощью огня

Вскоре к нам стали поступать сведения о том, что перед фронтом наступления дивизии появляются новые части противника. Это, с одной стороны, создавало дополнительные трудности, значительно осложняло выполнение поставленных задач. Но с другой стороны, одна мысль о том, что эти самые подразделения могли бы оказаться не здесь, а в Сталинграде, приносила огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Значит, мы, ведя с противником бои местного значения, уже не условно, а вполне реально помогали воинам 62-й и 64-й армий, которые упорно обороняли город на Волге.

Со временем нам стало понятно и другое. Бои за плацдармы на правом берегу Дона имели своей целью не только отвлечение определенных сил гитлеровской армии, по и подготовку наиболее благоприятных условий для последующего решающего контрнаступления, обеспечившего полный разгром немецко-фашистской группировки под Сталинградом.

В ходе ожесточенных боев соединениям 21-й армии удалось очистить от фашистов излучину Дона северней линии Сиротинская, Клетская и узкую полоску правобережья к западу, до станицы Распопинской. Противник понес значительные потери в живой силе и вооружении.

Однако и нам этот пока что частный успех достался немалой ценой. Требовалось пополнение, а оно к нам в полк, да и в дивизию, пока не поступало. Нам было известно, что не раз полковник С. П. Меркулов обращался по этому поводу в штаб армии. Как-то случайно и я присутствовал при таком телефонном разговоре. К моему удивлению, Серафим Петрович говорил, как мне показалось, как-то уж очень спокойно. Дескать, дадите — хорошо, не дадите людей — тоже переживем.

— Говорят, чтобы в ближайшее время пополнения и не ждали, — сказал он присутствующим, кладя трубку полевого телефона.

Вернувшись в полк, я, конечно же, не выдержал, рассказал об этом товарищам. Все в недоумении пожимали плечами. Мол, почему же комдив не настаивает, почему не добивается? Здравый смысл подсказывал, что достигнутые успехи надо закрепить, развить.

Спустя несколько дней, сейчас уже не помню по какому поводу, мы вновь вернулись к обсуждению этой проблемы. Спор разгорелся на наблюдательном пункте полка. В нем приняли участие капитаны К. Л. Иевлев-Старк и Е. М. Ряхин, кто-то из командиров дивизионов. Спорили настолько горячо, что никто не заметил, как появился полковник Меркулов, которого в полку не ждали.

Он часто появлялся в частях внезапно, для того чтобы на месте выяснить те или иные вопросы, дать какие-то указания. Что привело его в этот раз в артиллерийский полк — затрудняюсь сказать, но вот урок, который он нам преподал, запомнился на всю жизнь.

Некоторое время полковник Меркулов молча слушал споривших. А потом негромко, будто ни к кому не обращаясь, произнес:

— Неважное место для наблюдательного пункта вы нашли. На мой взгляд, надо бы его оборудовать вот там, в низинке. Лучше было бы…

Сразу же на НП воцарилась мертвая тишина. Уж не ослышались ли мы? Какой же наблюдательный пункт может быть в низине? Напротив, испокон веков артиллеристы старались найти для наблюдателей какую-нибудь, пусть даже чуть заметную, высотку.

— Что вы, товарищ полковник? Какой же НП в низине? Оттуда разве разглядишь местность?

— Значит, чем выше, тем дальше видно? — спросил Серафим Петрович.

— Само собой! Это же, как говорится, истина, не требующая доказательств.

— Тогда, дорогие товарищи, объясните мне, почему о резервах, пополнении вы пытаетесь рассуждать так, будто каждый из вас, по меньшей мере, возглавляет фронт? Ваша-то горка всего полковая. Мне, как командиру дивизии, чуть дальше видно. Для командарма еще более широкие дали открываются. А для того чтобы все охватить, все понять, и этой высоты, наверное, недостаточно. Если не дают нам людей, то, значит, где-то в другом месте они сейчас нужней. Давайте из этого и будем исходить. А подобные разговоры лишь мозги затуманивают. Чтоб не слышал я их больше.

Разговоры прекратились. Но в душе каждый из нас невольно продолжал думать о том же. Тем более что в полк чуть ли не каждый день поступали, как говорится, по неофициальным каналам весьма любопытные сведения.

Уехал, помню, однажды на тыловые склады наш Евгений Иванович Темирханов. Зная его оперативность, мы рассчитывали, что к утру он непременно возвратится. Однако появился он в штабе значительно позже.

— Никак не мог пробиться, — рассказывал он. — На дорогах столько войск, что ни проехать, ни объехать. Танки, артиллерия, боеприпасы везут. А к рассвету словно все растворились или под землю ушли. Лишь отдельные полуторки вроде моей попадаются…

— Не будем гадать, товарищи, — вмешался в разговор подполковник В. А. Холин. — Что ни делается, все к лучшему. Раз не сообщают нам о перегруппировках, значит, есть по этому поводу какие-то особые соображения.

Значительно позже нам стало известно, что уже в эти осенние дни началась скрытная подготовка к мощному контрнаступлению. Какая-то часть резервов отдавалась 62-й и 64-й армиям, продолжавшим оборонять Сталинград. Однако значительные силы сосредоточивались в тылах, укрывались в придонских лесах и рощах. Причем все передвижения совершались только ночью. А днем, как и утверждал наш Евгений Иванович, колонны «растворялись».

На первых порах даже в штабе армии ничего не знали о готовящемся контрнаступлении. То есть не знали официально. Никаких директив, приказов по этому поводу не поступало. И тем не менее люди, конечно же, по ряду косвенных признаков догадывались, что приближаются важные события. Каковы же были эти признаки? О передвижениях войск, поступлении крупных партий боеприпасов на склады я уже упоминал. Но было и еще кое-что.

28 сентября Ставка Верховного Главнокомандования преобразовала Сталинградский фронт в Донской, Юго-Восточный — в Сталинградский. Однако в интересах сохранения тайны официальное оформление этого решения было отложено до конца октября. Тем не менее к нам прибыл новый командующий фронтом — генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Приказ о его назначении довели только до командиров, комиссаров и начальников штабов частей. Константина Константиновича Рокоссовского в то время уже хорошо знали в войсках. Его имя пользовалось у воинов большой популярностью. И главным образом потому, что у всех были свежи в памяти события, связанные с оборонительными боями и контрнаступлением под Москвой, активным участником которых был генерал Рокоссовский. Его прибытие к нам в разговорах неизменно связывалось с предстоящим наступлением.

— Подходит конец обороне. Скоро двинем! — передавалось из уст в уста.

И все-таки толком никто ничего не знал. Даже примерно. Вероятно, в интересах дела так и должно было быть. Касаясь этого времени, Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский писал в своих мемуарах: