Иван Колесниченко - Битва после войны

Как-то Г. Гофман, явившись в отдел информации к М. М. Варакину, рассказал ему о предвыборной борьбе, о том, что предпринимает земельное правление СЕПГ для привлечения на свою сторону избирателей, а затем спросил, можно ли еще что-либо обещать избирателям, если они проголосуют за кандидатов от СЕПГ. Не задумываясь о возможных последствиях своего совета, руководствуясь только благим намерением помочь СЕПГ в предвыборной борьбе, Михаил Михайлович предложил Г. Гофману обещать избирателям получение добавочного центнера картофеля. И такое обещание немедленно было опубликовано в газете СЕПГ.

Вряд ли эта легкомысленность могла иметь какое-либо влияние на ход и исход выборов, но сам этот факт побудил меня к серьезному предупреждению М. М. Варакина о том, что разбрасываться подобными обещаниями, заведомо невыполнимыми, никто из сотрудников УСВАТ не имеет права, что он при всей своей честности и других прекрасных качествах политработника поступил в данном случае опрометчиво. И главное, конечно, не в том, что обещание было нереальным, а в том, что такой предвыборный шаг дискредитировал бы СЕПГ, как партию, покупающую голоса избирателей.

Когда в разговоре со мной Гофман вспомнил о рекомендации Варакина, мне пришлось разъяснить ему, что Михаил Михайлович дал ему этот совет, не согласовав его со мной и другими сотрудниками УСВАТ, и что у меня есть иная точка зрения по этому вопросу: заманивать подачками избирателей нельзя, если бы для этого и была бы материальная основа.

В ходе предвыборной кампании следовало учитывать позиции всех организаций, поэтому нужно было не упустить из виду также и деятельность церкви, участие которой в предвыборной борьбе могло внести в ряды избирателей определенную дезорганизацию. В самом деле, если бы, скажем, церковь призывала избирателей голосовать за какую-то одну партию, то как бы отнеслись к такому призыву избиратели, состоящие в другой партии, но тоже исповедующие евангелическую или католическую религию? Ведь они в силу партийной дисциплины обязаны голосовать только за свою партию.

Выяснению вопроса о позиции церкви в выборах помог мне епископ Тюрингии доктор Мориц Митценхайм.

Епископ М. Митценхайм впервые пришел ко мне еще в июле 1945 года и рассказал, что в Эйзенахе на замке Вартбург, в котором в свое время томился в заключении Лютер, сотни лет высился золотой крест, но фашисты, придя к власти, решили снять его и использовать для своих нужд. При снятии креста он был уронен и разбился. Но в поднявшейся суматохе сторожу замка удалось его обломки спрятать так, что больше никто их не видел до прихода советских войск в Тюрингию. Мастерам Эйзенаха удалось полностью восстановить разбитый крест, и епископ просил меня разрешить водружение этой святыни снова на вершине Вартбурга.

Замок Вартбург основан в 1067 году и возвышается на 400-метровой горе, почти отвесной с трех сторон и покрытой густым лесом. Огромной толщины высокие стены с бойницами, глубокий ров перед подъемным мостом, через который только и можно проникнуть в замок, свидетельствовали, что в свое время это была неприступная крепость, со стен которой далеко виден прекрасный ландшафт Тюрингии и даже часть территории соседней с ней Баварии.

Видный деятель Реформации Мартин Лютер (1483–1546) перевел в этом замке библию с латинского на немецкий язык, сделав ее доступной для чтения и понимания широким кругам немецкого населения, и положил начало евангелической (лютеранской) религии. Но если для евангелистов Вартбург считается святыней в связи с пребыванием в нем в заточении Мартина Лютера, то для немецких культурных деятелей эта крепость считалась и поныне считается национальным памятником культуры немецкого народа. И не только своими оригинальными архитектурными достоинствами, но и теми культурными традициями, которые в нем зарождались и передавались из поколения в поколение. Здесь проводились состязания (по-современному — фестивали) певцов, музыкантов, обсуждались великие творения немецких и других представителей мировой культуры и искусства. Туристы со всех стран всегда любовались и любуются внешней неподражаемой красотой архитектуры Вартбурга и особенно его внутренним убранством рыцарского зала, зала певцов, чудесными фресками Морица Швинда, а также колоннадами, гобеленами, искусной лепкой и другими украшениями, созданными талантливейшими мастерами прошлых веков.

Обо всем этом нам было кое-что известно и до посещения управления епископом Митценхаймом. Отказать епископу в его просьбе я, конечно, не мог, и, как потом сообщили, он однажды сам об этом рассказывал представителям других стран и утверждал, будто я даже воскликнул: «Конечно, водружайте этот крест, ибо что за Вартбург без креста». Не ручаюсь за точность заявления Митценхайма, но что ему было разрешено немедленно воздвигнуть крест на старое место — это сущая правда. Он был так этому рад, что после пользовался любым случаем, чтобы подчеркнуть, что фашисты сняли крест, чтобы его уничтожить, а советская военная администрация, представителей которой нацисты рисовали как заклятых безбожников и гонителей всякой религии, потребовали немедленно водрузить золотой крест на куполе Вартбурга. Он рассказывал также и о том, что УСВАТ разрешило евангелической церкви открытие больничных школ в Веймаре и Эйзенахе для подготовки сестер милосердия в церковных больницах. Рассказывал и о том, что при открытии Йенского университета наряду с другими факультетами был открыт и теологический, что УСВАТ помогло церкви возвратить снятые фашистами, но еще не переплавленные церковные колокола.

Кажется, что нет необходимости объяснять, почему у нас с епископом Митценхаймом установились добрые отношения и взаимопонимание, хотя, разумеется, не всегда удовлетворялись его просьбы. Так, например, он однажды попросил разрешить в школах преподавание религии. Зная, что большинство населения Тюрингии является евангелистами, земельным служителем которой был Митценхайм, мы вынуждены были заявить ему, что поскольку дело воспитания детей и юношества является исключительно прерогативой государства, то о преподавании религии в школах не может быть и речи.

— Но если некоторые родители желают, чтобы их дети изучали каноны религии, — добавил я, — то УСВАТ не будет возражать, если преподавание религии будет проводиться вне расписания школьных занятий и вестись только священниками, так как другие учителя не подготовлены для преподавания этой дисциплины. При этом надо подумать и о том, чтобы не перегружать учеников уроками, которых достаточно и в обязательной программе.

Казалось, что Митценхайм огорчится такими ограничениями, а он, наоборот, будто даже возрадовался им.