Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Сия мужественная жена давно уже известна всему Крыму. Заметив, что титулы крещеной черкешенки и вдовствующей любовницы губернатора Каховского не дают в нём больших прав на уважение, она задумала приличным супружеством и новым званием получить их. Дело было не трудное: с достатком и остатками красоты ей легко было сыскать седое и неимущее превосходительство. Она соединилась браком с генералом Бухольцем, который был после назначен комендантом в Анапу, был там с нею во время похода Ришелье к Суджук-Кале, и тут-то в первый раз встретилась она с г. Скасси.

Связи итальянца с черкешенкой не могли остаться тайной. Ришелье посредством сих связей захотел положить основание другим прочнейшим и полезнейшим, как мы выше сказали. Он предложил госпоже Бухольц путешествие в горы вместе с Скасси, а ему поручил разведать о народонаселении, о способах и о расположении к нам натухайцев и шапсухов, тех из кавказцев, которые живут ближе к Черному морю и, зная его сладкоречие, его искусство убеждать, велел ему представить им в самом лучшем виде торговые сношения с Россией. Перспектива путешествия на родину вместе с возлюбленным восхитила огненную черкешенку; но опасности, с тем сопряженные, были не по вкусу робкого любовника. Отказаться было стыдно: он дрожащею ногою вступил в стремя и пустился за нею.

Новая Ариадна, она не довольствовалась тем, чтобы дать только одну нить Тезею-Скасси: она с радостью сама хотела предшествовать ему в лабиринт Кавказских гор, среди бесчисленных кентавров-абазинцев, отклоняя от него или разделяя с ним все опасности и готовясь, если нужно, погибнуть с ним вместе, être perdue ou retrouvée.

Живы и целы возвратились наши любовники чрез две или три недели. Скасси побывал в стране, куда далеко никто не заезжал, в стране чудес; было что ему порассказать; славные бубны привез он из-за гор. В Европе есть нация, самая любезная, самая умная, храбрая и блистательная, но люди сей нации, даже самые степенные, все более или менее подвержены легкомыслию и легковерию. Между ними одна только грубая ложь почитается ложью, а почти всякая другая — приятною выдумкой, украшением истины и дополнением, которое воображение делает к тому, что действительно существует. Ришелье был француз, с нетерпеливым удовольствием слушал Скасси, верил ему, а он… он врал беспощадно. В две недели он всё увидел, всё распознал, со всеми подружился, начал выдумывать какие-то мудреные названия мест и рек, тяжелые для слуха и трудные для выговора. Как водится между иностранцами, бранил и порицал русских, сих варваров, которые не умеют взяться за этот прекрасный народ. Он брался менее чем в год завести с ним самые тесные сношения, даже отчасти образовать его и так, ничем, одними ласковыми речами и обманом покорить под ноги русского царя сих врагов и супостатов. Он и поднесь еще обманывает, но только не их.

Воротившись в Одессу, дюк де-Ришелье не переставал думать о новых планах своих: учреждение в Керчи порта и градоначальства, единственно с целью привлечь туда черкесов, познакомить их с нашими обычаями, сотворить им новые потребности, одним словом, сделать первый шаг в образованию и порабощению их, было постоянною его мыслью. Времена к тому не благоприятствовали: не только приводить в исполнение, но и предлагать ничего нового, полезного тогда было невозможно. Грозно близился 1812-й год; он наступил, и Россия любовью к вере, храбростью воинов, искусством старого полководца, непоколебимостью царя, единодушными усилиями, неожиданным патриотизмом, пожарами и морозами победила всю Европу, под предводительством Наполеона на нее нахлынувшую. Сей 1812-й год был также бедствен и для Новороссийских губерний: жестокая зима, какой старожилы не запомнят, и моровая язва их опустошали; особенно от чумы пострадали Одесса, Феодосия и Керченский полуостров.

Но пока всё это происходило, пока Наполеон побеждал и был побеждаем, что делал Скасси? Переход не велик от Корсики к Генуе. Скасси попеременно жил то в Одессе, то в Анапе, собирал какие-то сведения посредством госпожи Бухольц в Кавказских горах (но сам туда более не дерзал, даже и с нею) и привозил сведения сии потом к дюку. Когда же Бухарестским миром в 1812 году отдана Анапа туркам обратно, и Бухольц сделан комендантом в Фанагории, то Скасси перевел главную квартиру свою в Керчь. Босфор разделял тогда постоянных любовников; как часто рассекали они волны его, спеша на свидание! Случалось иногда, что черкешенка, горя нетерпением, бросалась вплавь с северной косы к Еникале (расстояние более шести верст), и Тезей с Ариадной обратились совершенно в Геро и Леандра.

Буря в Европе начинала утихать. Дюк де-Ришелье прежде вторичного занятия Парижа, заплатив более, нежели кто из иностранцев долг благодарности усыновившей его гостеприимной России, поспешил исполнить первые свои обязанности и служить отечеству и законному королю своему. Всем известно, какая блестящая участь ожидала во Франции сего достойного человека. На хвосте орла сего хотел взлететь и паук Скасси, но Париж не степи Новороссийские: много там есть людей, подобных Скасси и поудалее его.

Прежде нежели он туда приехал, посетил он отчизну свою, Геную. Тот, кто служил ему вместо отца, с нежностью в объятия свои принял блудного брата и велел готовить пир; блудный же брат был ни наг, ни бос: он одет был франтовски и гремел тяжелым кошельком с деньгами, разными средствами добытыми. С обыкновенным искусством своим представил он Новую Россию, Тавриду и Кавказ, как обетованные земли, где текут мед и млеко, где богатая жатва ожидает руки искусных и просвещенных людей; уверил, что он там из числа почетнейших, и что ему предназначено сделать там славное себе имя. Но для великих предприятий потребны капиталы; он обещался удесятерить их, когда они ему даны будут. Словом, он успел совершенно ослепить доктора, расшевелить его честолюбие и вкрасться в его доверенность, и когда сей бедняк проливал слезы радости, слушая его, гордился им, злодей! он замышлял его ограбить. Он выманил у него доверенное письмо к банкирам на неопределенную сумму и поспешил с ним в Париж.

Там нашел он покровителя своего Ришелье, который однако же во Франции ничего в пользу его сделать не мог. Скасси же сам успел там сделать следующее: захватить на имя брата 50 тыс. франков [92], вымучить у дюка разные проекты, им составленные, о Керчи и черкеской торговле, и рекомендательное письмо к графу Нессельроде.

С проектами, с рекомендациями и с деньгами явился он в северной столице в конце 1816 г. Россия так богата вновь приобретенными землями, русские так много доселе заботились о чинах и так мало о сделании себе имени; иностранцы так у нас во всём предпочитаются, что всякий сорванец, лишь бы был чужеземный, может смело выдавать себя за великого человека, предлагать разные перемены в управлении частей, ему вовсе незнакомых, браться за всё, и министерство, если не всегда будет с ним соглашаться, то со вниманием будет его выслушивать. Имея дар слова и местные познания о Керченском полуострове, Черномории и Кубани, Скасси начал толковать об них в гостиных, куда он втерся, и ему дивились, как человеку, открывшему совсем неизвестные земли. На уворованные у брата деньги он угощал, давал обеды случайным людям и прослыл богачом, который из Италии привез большие суммы для важных заведений в Южной России.