Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

25 ноября впервые заледенились лужи, а 27-го открыл штору, — и как в «Детстве Никиты» у Алексея Толстого: «…А за окном — белым-бело!» И валит, и валит…

Как я понял, меню диабетика практически не отличается от меню зэка в лагере.

И снова, и снова хочу спросить: кто для кого живёт — птицы для ветвей, или ветви для птиц?

Всё никак не мог понять: отчего в доме пыль? А потом сообразил: дом — мой ровесник. А пыль — непременный спутник старости.

Сергей Юрский подготовил на сцене МХАТа вечер «Классика чёрного юмора». Чем больше я узнаю Сергея, тем больше я восхищаюсь им. Прежде всего потому, что всё, что он делает, он делает добротно, солидно, крепко. Он никогда не позволяет себе халтурить!

8.12.96

Уже прошло 42 года, как умер папа. А я помню всё до мельчайших подробностей.

14.12.96

И вовсе не в том проявляется совершенство нашего мозга, что он позволил нам постичь теорию относительности. Гораздо важнее, что он ежедневно заботится о том, чтобы мы не обосрались, и вовремя сигнализирует, когда надо идти в туалет.

И снова Юрский, и снова победа! С Димкой Солодовым ходили на спектакль «После репетиции» по пьесе Ингмара Бергмана. «Семейный» спектакль: заняты он, его жена Наташа и дочь Даша. И кто мне понравился больше — сказать не могу!

28.12.96

Маленькая моя Лёлька живёт в испанском городке Лоре де Мар неподалёку от Барселоны.

4.1.97

Сидя вчера на вечере, посвящённом 90-летию Королёва, вдруг почувствовал, что моя встреча с ним, книга моя, по сути сформировали всю мою жизнь, определили её приоритеты, расставили нравственные вехи. Всё это и есть, наверное, судьба.

11.1.97

Егор Владимирович Яковлев.

Страсти похитителя у меня нет.

Если можно вернуть кому-то потерянное — всегда это делаю, думаю, от того, что сам часто теряю разные мелочи. Но испытываю огромное удовольствие, если удаётся незаметно украсть дешёвую шариковую ручку, или фломастер. Зажигалки не ворую, но и потерявших их не ищу. Не могу представить себе, что ощущает человек, укравший пальто, например.

Старый Новый год в «Общей газете» у Егора Яковлева. Народу довольно много, а знакомых — почти никого. Некоторые люди, которые меня давно не видели, изображали радостное оживление, объясняли мне, какой я замечательный журналист, как учились они по моим «Этюдам об учёных», называли «мэтром» и «киломэтром». Но это были считанные люди, а остальные — молодые, весёлые — не знали меня и знать не хотели, не улыбались мне и не здоровались. Я вовсе не был обижен их равнодушием, но вдруг особенно остро почувствовал себя человеком из прошлого, живущим во времени, мне уже не принадлежащем. Я понял, что даже при всём расположении ко мне (хотя откуда ему взяться?), молодые времени этого мне не отдадут, эпохой своей не поделятся. Вокруг все веселились, а мне стало так грустно, что готов был расплакаться. Около 9 часов уехал в Переделкино.

Подсознательно я не люблю ездить в Москву ещё и потому, что, вернувшись в пустой дом, я какое-то, впрочем недолгое, время, ещё острее чувствую свое одиночество.

Вчера мы с Васей, его женой и дочкой искали в Музее изобразительных искусств портрет Салли Сиддонс, о которой я ему рассказал [219] Рассказ Василия Голованова «Портрет Салли Сиддонс» опубликован в журнале «Огонёк» в 1998 г. № 47. . Выяснили, что она в запасниках, а когда вышли из музея, Вася сказал:

— Ну ладно… Давайте прощаться. Мы после музея решили в кафе-мороженое зайти…

Лёлька смотрела на него глазами, полными надежды. Господи, а мне, наверное, ещё больше, чем ей, хотелось пойти с ними в это кафе…

Удивительный человек Вася! Иногда он слышит писк летучей мыши, а иногда трубы иерихонской не слышит!

Закончил второй вариант пьесы.

1.2.97

Мерседес Рамон Негрет — молодой парагваец, живший в Аргентине, простой рабочий текстильной фабрики купил в 1972 году лотерейный билет и выиграл 315 миллионов песо. (Его ежемесячная зарплата была примерно 50 тысяч песо.) Очумел совершенно, бросил невесту (на её деньги, кстати, он и билет этот купил), уехал в Парагвай, приобрёл роскошный дом, пробовал заниматься сельским хозяйством, транспортными перевозками, но ничего у него не получалось, всё из рук валилось. Жил угрюмо и одиноко.

Лучшая иллюстрация народной мудрости: «Не в деньгах счастье!»

Читал пьесу Чудецкому, Федюкину и Солодову. Солодов ругал, Чудецкий хвалил, Федюкин подсказал один интересный ход.

12.2.97

Странный сон привиделся мне…

Морской порт. Высоченные пакгаузы, склады, краны. Мне надо кого-то проводить, кто-то уплывает, но кто — я не знаю. Я еду на своей красной «восьмёрке». Со мной маленькая, очень симпатичная собачка. Подъезжаю, хочу где-то поставить машину, но везде запрещающие знаки. А пароход уже отходит. Ставлю машину у какого-то пакгауза. Оставляю собачку в машине, собачка скулит, а я бегу на пирс и вижу чёрный силуэт уходящего парохода, белый бурун за кормой. Опоздал. Возвращаюсь, а машины нет. Я бегаю среди каких-то мрачных сооружений, плохо освещённых корпусов, цехов. Что-то напоминающее прокатный стан, который я видел в Нижнем Тагиле в 1981 году. Людей очень мало, все в пластмассовых касках, разговаривать никто со мной не хочет. Наконец вижу молодого улыбающегося парня в каске, объясняю, что машина пропала. Он смеётся и говорит:

— А вашу машину уже пустили под пресс, потому что вы её неправильно поставили…

— Как под пресс?! — кричу я. — Разве можно под пресс?! В ней же собачка!

Весёлый парень смеётся, потом говорит:

— Да ладно, я пошутил, вон ваша машина, — и показывает пальцем вверх.

Я запрокидываю голову и вижу, как из темноты неба выплывает моя машина, подвешенная на тросах. Кран опускает её медленно, у самой земли она даже подпрыгивает несколько раз, как мячик, на скатах.

Тише! Тише! — радостно кричу я.

В то, что машину мою пустили под пресс, я как-то сразу поверил, и теперь счастлив. Открываю дверцу, и собачка кидается мне на грудь, целует и лижет меня…

Я просыпаюсь с ощущением полного счастья, ощущением давно забытым. Всё так хорошо, а будет ещё лучше! И весь следующий день какой-то отголосок этого счастья не оставлял меня.