Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Свердловск показался мне каким-то бесцельным городом: здесь нет логического центра. Хорошие дома говорят лишь о былом величии столицы Урала. Даже для России редкостно хамоватые люди.

Асбест — уникальный материал, который не только выдерживает высокую температуру, но и отличается невероятной прочностью. На разрыв он прочнее проволоки. В коллоидном состоянии из одного грамма асбеста можно изготовить плёнку в 200 кв.м. Такая плёнка — тончайший биологический фильтр. Из асбеста изготовляют 3500 изделий различных наименований.

Тагил. Завораживающее зрелище: пылающие ровным жёстким светом, чуть тронутые серым узором окалины, заготовки несутся по ручью и с мягким железнодорожным стуком попадают в клети, сплющиваются, вытягиваются в валках и несутся дальше — тонкие, длинные, но ещё совсем мягкие, плавно прогибающиеся балки, сваи, рельсы, скелеты машин. Из многочисленных заводских производств я бы выбрал прокатный стан. Эта работа мне нравится.

Великие богатства Урала известны всем, а людей, эти богатства открывших, никто не знает, что представляется крайне несправедливым. Надо непременно поставить на Урале памятники: Савину и Чумпину (за открытие железных гор: Высокая и Благодать), Тумашеву (за открытие медной руды в Григоровой горе), Ерофею Маркову (за открытие уральского золота), Софрону Согре (за открытие на Шелковой горе месторождения асбеста), Максиму Кожевникову (за открытие изумрудов). Имена эти надо включить в учебники, чтобы дети их знали и помнили.

Фабрика уральских самоцветов. Разгуливая по цехам, встретил целую бригаду журналистов из журнала «Знания — сила», среди которых был и мой старый знакомый с детских лет Карл Левитин. С фабрики уходили вместе. С сумками и портфелями выходить нельзя, строгий досмотр. Я первый прохожу сквозь турникет и, обернувшись к Карлу, который ещё не преодолел его, громко говорю:

— Ну вот, а ты, паникёр, всё боялся: «Не пронесем! Не пронесём!..»

На Карла мгновенно навалились и устроили ему грандиозный шмон, несмотря на все мои заверения, что я пошутил. Козьма Прутков рекомендовал никогда не шутить с женщинами. Добавлю от себя: и с охраной, поскольку (по Пруткову) «эти шутки глупы и неприличны».

Когда мастеру из Тулы Никите Антуфьеву прислали с Урала образцы руды, он сразу понял, какое это богатство. Быстро прибрал к рукам «большой железный завод», который по царскому указу требовалось «построить и завесть» на реке Нейве. Мастеров «доменного, пушечного и гранатного дела» прислали сюда из Москвы и Тулы 14 марта 1700 г. Они возводили плотины, строили водяные колеса (единственный тогда источник энергии), домны, горны, и уже 15 декабря 1701 г. домна на Нейве дала первый чугун. Вторая домна была крупнейшей в мире. Вот те и «пятилетка в четыре года»!

Уже в 1702 г. Никита Антуфьев превращается в Никиту Демидова и получает в Сибирском приказе указ о владении всем уральским железом. Открывается династия Демидовых. В прекрасном, пожалуй, самом интересном и богатом из районных музеев — Тагильском, которому уже 140 лет, — висят портреты всей династии, которые рассказывают об этой семье лучше всяких документов. Никита (1656–1725) и его сын Акинфий (1678–1745) — это мастеровые люди со сверлящим взглядом, переполненные энергией и волей. А потом Демидовы стремительно вырождаются в бледных холёных паразитов. Равнодушные глаза. Голубого атласа камзол, расшитый золотом. Уже третий Демидов — Прокопий (1710–1788) на запрос Берг-коллегии отвечал с рассеянным недоумением: «В тамошних заводах быть мне не случалось…» Он из созидателя полностью превратился в потребителя. Денег имел горы. На войну с Турцией дал 4 миллиона, миллион — на Воспитательный дом в Москве.

Да зачем ему быть на заводах-то, если за первые 43 года своего царствования (в буквальном смысле! Своя армия, свои суды, свои законы, даже монету свою, нарушая царёв закон, чеканили) дед и отец оставили ему 25 железных и медных заводов, 96 рудников, 3 пристани, 76 тыс. рабочих и служащих.

Николай Николаевич Демидов, наверное, и вовсе не знал, где это такое — Урал. Блестящий гвардейский офицер, русский посланник во Флоренции. А деньги уже все профукали: чтобы не потерять заводы за долги, должен был жениться на Елизавете Строгановой.

Весь секрет экономического всплеска Демидовых прост: в крепостной России они не интересовались прошлым своих людей, брали и беглых, и раскольников, и бунтарей, и всяких лихих людей без разбора. Так создавался уральский характер: «наиболее вольнолюбивые, крепкие, решительные и бесстрашные элементы тогдашней Московской Руси» (по академику С. Г. Струмилину).

Невьянск. Завод стоил 11 887 рублей 95,5 копеек. Марка завода — «Старый соболь» и надпись: «Сибирь». Процент железа доходил до 99,519 %. Академик Пётр Симон Паллас писал: «Невьянский завод превосходнее всех прочих». Железо «Старый соболь» покупала Англия, Франция, Италия, Испания, Португалия, Австро-Венгрия. В XIX в. английские мануфактуры вытеснили уральский металл за счет дешевизны местного, но он продолжал быть лучшим в мире. Тогда же существовал секрет изготовления жести «под морозец», который сегодня утерян.

Невьянск. Падающая башня 1725 г. (высота — 57,5 м, диаметр — 9 м, отклонение верхушки от вертикальной оси — 2,5 м. Для сравнения — самая знаменитая падающая башня в Пизе (1174–1350): высота — 54,5 м, диаметр — 18 м, отклонение — 5,18 м). Строилась, как сторожевая, поскольку Невьянск испытывал набеги вогулов, манси, татар. Для кирпичей башни глину месили пятками («подпятный кирпич»). Каждый кирпич испытывался: его бросали с высоты 12 м и, если он оставался цел, шёл на строительство башни. На башне висели 11 колоколов. Самый большой — 65 пудов — отлит в 1732 г. Английские часы с музыкальным барабаном на 20 мелодий восстановлены в 1976 г. В башне был архив, лаборатория, а в цоколе — тюрьма. По преданию Демидовы чеканили в подвалах башни золотую и серебряную монету, а когда прослышали о наезде царских ревизоров, затопили подвал вместе с людьми. От такого злодейства башня-де и накренилась.

Невьянский завод делал художественное литье задолго до знаменитого Каслинского завода.

Крепостной Егор Григорьев Кузнецов-Жепинский был неграмотным, но изобрёл «водоотливную машину», ножницы для резки металла, прокатный стан. Награждён 200 рублями за уникальные астрономические часы. Но свободу получил за «музыкальные дрожки», подаренные императору, которые хранятся сегодня в Государственном Эрмитаже. Свободным прожил только один год. Учительствовал. Среди его учеников — Ефим Черепанов.