Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Скафандр, в котором работают астронавты на космической станции «Скайлэб», состоит из 11 слоёв. В фале, который соединяет астронавта со станцией, — четыре трубки: кислородная; для подачи воды; для отвода воды; для получении информации о состоянии астронавта. Аварийный запас кислорода крепится на ноге и рассчитан на 30 мин. Регуляторы подачи кислорода и воды находятся на животе скафандра. Прозрачный шлем делают из поликарбонатового стекла. Били (разумеется, с разрешения мистера Смайли — начальника отдела систем жизнеобеспечения) по нему молотком, но разбить не смогли. Кстати, из этого стекла делают теперь детские игрушки. Когда подбирали покрытие для светофильтра шлема, перепробовали кучу разных материалов, но самым лучшим оказалась сверхтонкая золотая фольга. Одежда для астронавтов табачного цвета (другого цвета делать не научились). Поджечь её практически нельзя. Этот материал испытывали пожарники Хьюстона и Нью-Йорка.

Скафандр астронавта, очевидно, самая дорогая одежда, которую когда либо носил человек. Сам скафандр стоит 30 тыс. долл. Система жизнеобеспечения к нему — 200 тыс. С учётом расходов на испытания скафандр тянет на 300 тыс. долл.

На «Скайлэбе» 15 зубных щеток, резиновые мячики для тренировки пальцев рук, стереофонический магнитофон, две колоды карт с держалками (чтобы карты не улетели), дартс [157] Дартс — метание оперенных стрелок в пробковую мишень. .

Наш ЦРУшник Алан не только не мешает нам, но даже разнообразит наш досуг. Мы уже не раз говорили ему, что русскому языку в шпионской школе его учили плохо. Все две недели мы обучаем его мату. Он не знает даже таких общеупотребительных синонимов, например, к слову «напиться», как «поддать», «забалдеть», «наклюкаться», «надраться» и т. п. Он не владеет специфическими, совершенно непереводимыми выражениями, такими, например, как «нажраться до усрачки» или «набухаться в стельку». Мы считаем, что руководство ЦРУ могло бы и компенсировать затраты нашего труда на обучение их агента живому великорусскому языку.

Мы (и я в том числе!) всё пишем, что американцы своей программой «Аполлон» вбили в лунную пыль 25 млрд. долл, своих налогоплательщиков, и забываем, какую замечательную базу для наземных всесторонних испытаний космической техники они создали. Мы в космонавтике исповедуем метод проб и ошибок: первая ракета за бугор, вторая за бугор, десятая за бугор, одиннадцатая полетела! Янки всё, что только возможно, отрабатывают на земле. Мистер Овен, заместитель директора лаборатории космических испытаний показывал сегодня барокамеру, в которую «Скайлэб» влезает целиком. Круглая бочка диаметром 65 футов (19,8 м), высотой 120 футов (36,6 м). В камере воссоздается не только вакуум космоса (откачивать воздух надо 7 ч), но и полный спектр излучения Солнца, и альбедо Земли [158] Земное излучение. . Установка с жидким азотом имитирует температуру в тени. Противопожарное оборудование. Разгерметизация занимает 90 с. Все параметры обрабатываются на компьютере. Одновременно можно проводить 2400 различных измерений. Одновременно компьютер контролирует работу самой барокамеры, обрабатывая 600–800 параметров.

Насколько я знаю, все наши космические барокамеры, вместе взятые, по объёму меньше этого гиганта, не говоря уж о его начинке и всей системе контроля.

Нас пригласили на американский футбол. Билл и Алан долго объясняли нам правила игры. Игра, безусловно, азартная, атлетическая, но несколько суетливая. Точнее, даже не суетливая, а неровная по нерву, аритмичная, в которой практически статичные моменты с отбиванием мяча битой, соседствуют с взрывным бегом. Но я не про то хотел написать. На стадионе нас посадили в ложу для почётных гостей. Перед началом матча заиграли национальный гимн. Все встали. Мы, естественно, тоже встали. Не знаю почему, но я оглянулся на Алана, который, по своему обыкновению, находился сзади, чтобы всех нас видеть. Алан стоял с очень строгим лицом по стойке смирно, приложив ладонь к груди. Там, где сердце. Он стоял в полумраке ложи, его никто не видел…

Не знаю почему, но таким этого ЦРУшника я запомнил на всю жизнь и много потом размышлял о природе американского патриотизма, высокого чувства, которого нам всем так не хватает сегодня.

Нам сказали, что с нами хочет познакомиться генерал Стаффорд [159] Стаффорд Томас — астронавт, четыре раза летавший в космос. Командир американского экипажа во время полёта по программе «Союз» — «Аполлон». . Кабинет довольно скромный. Флаги США и NASA. Картина, на которой изображены все самолёты и космические корабли, на которых Стаффорд летал.

— Картина не дописана, генерал, — улыбнулся Мишка Ребров [160] Т. Стаффорду ещё предстоял полет по программе «Союз» — «Аполлон» в 1975 г. .

Генерал в простом светлом костюме с пропуском на груди (этот пропуск смутил нас, когда потом мы с Мишкой подписывали Стаффорду свои книжки). Говорили о предстоящем полёте и о путешествии Стаффорда к Луне. В 1969 г. он был командиром «Аполлона-10», который проводил генеральную репетицию перед посадкой на Луну, кружился буквально в сотнях метрах над её морями и кратерами.

— Наверное, вам очень хотелось сесть, правда? — спросил я. — Ведь такая возможность выпадает один раз в жизни, и вы это понимали…

— О, не только я понимал это, — засмеялся Стаффорд. — Те, кто посылал меня, тоже это понимали. Если бы я сел на Луну, я бы не смог с неё взлететь…

Обедали в «генеральской» столовой. Отделена от зала, но харч тот же. Подарил каждому свою фотографию в космическом скафандре и именную шариковую ручку, которой можно писать в невесомости.

Зал управления полетами. Информация на 79 экранах. Данные о прошлых полетах можно получить по пневмопочте. Когда мы входили в зал, «Скайлэб» пролетал над мысом Доброй Надежды, его вела наземка в Хартабестоеке. В зал, где за четырьмя рядами пультов работают 18 операторов, нас не пустили. Сидели на балконе за толстым стеклом. В зал никого не пускают, даже директора NASA Флейчера.

Последний день в Хьюстоне. Финиш всей поездки. Везде и всегда мы дарили американцам русские сувениры. Причём не всегда говно. Были палехские шкатулки, мелочь из янтаря, гаванские сигары и т. п. Напоследок остатки отгрузили Биллу и Алану. Алан был очень растроган. Подошёл к Коле [161] Н. Г. Шарце. и попросил:

— Коля, дай мне слово, что ребята никуда не уйдут из отеля в ближайшие полчаса.

Коля обещал, и Алан исчез. Через полчаса он вернулся и презентовал каждому из нас по техасскому галстуку-шнурку с металлической брошкой на горле.

Как неумело мы ведём всю космическую пропаганду! Разумеется, американцы нам не указ, но они правы, когда говорят, что именно подробные телерепортажи обо всех неполадках на «Скайлэбе» и детальная информация о мерах по их устранению резко повысили общественный интерес к космическим полетам, который, по общему мнению, уже окончательно затухал.