Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Крайне неприятный случай с Орловым [76] Орлов Владимир Иванович (1916–1974) — писатель, журналист, лауреат Ленинской премии. В то время — научный обозреватель «Правды». . Я поехал в Обнинск писать о БР-5 — атомном реакторе на быстрых нейтронах. Там мне сказали, что недели две назад тут был Орлов из «Правды». Признаюсь, что это меня подстегнуло. Быстро написал материал, и его поставили в номер. Не знаю как, но Орлов узнал об этом, пригласил меня в «Правду» и потребовал, чтобы я снял свой материал. Я отказался. А он, как выяснилось, позвонил ЮП [77] Ю. П. Воронов. и потребовал, чтобы тот «снял Голованова». ЮП вызвал меня, что-то лепетал, что, мол, неудобно, что это всё-таки «Правда», что он договорился с Орловым напечатать эти репортажи в один день. Короче, мой материал сняли. Вышли потом действительно в один день [78] 7 июня 1962 года. . Все говорят, что я написал лучше Орлова. Но он-то хорош! Связался чёрт с младенцем…

Орлов, разумеется, большой мастер, ничего тут не скажешь. Но я считаю, что мы с ним не соперники, потому что принадлежим к разным школам: меня интересуют люди науки, его — машины, процессы, идеи. Его вдохновляет сама технология электронного напыления, например, и он очень образно сравнивает электронную плату с крыльями бабочки. Он вообще очень хорошо умеет находить понятные людям сравнения. Правда, иногда находит у других. В «Мироздании» Вильгельма Мейера (С.-Петербург, 1903. Изд-во «Просвещение») о кольцах Сатурна говорится, что они будто выточены на вселенском токарном станке. Когда я нашел этот «станок» у Орлова, как-то меньше стал верить в его мастерство. Воровать журналисту можно только у самого себя. Из какой бы древней книги или газеты (даже из рукописи!) ты ни украл, в конце концов это обнаружится и обернётся великим позором. Плагиат можно сравнить с онанизмом: облегчение трудов без радостных страстей творчества.

Подольск. На каждом втором фонарном столбе плакаты, один другого лучше:

«Коммунизм — вековая мечта всего человечества!»

«Товарищ! Что ты сделал, чтобы достичь показателей тех, кто идёт впереди тебя?»

Рэм [79] Щербаков Рэм Леонидович — инженер, журналист. Активно сотрудничал в «КП» в 1960-е годы. Много лет работал в журнале «Наука и жизнь». прочитал и говорит:

— Мне стыдно, но признаю: я ничего не сделал… Я их не вижу… Они настолько впереди, что я их не вижу…

Ясная Поляна. У могилы Льва Толстого фанерная табличка: «Зона тишины». Неужели думают, что тут будут петь, плясать, патефон заводить?..

Елец. Гостиница для автотуристов. Диаграмма производства стали, чугуна и проката с 1913 по 1965 год. А сейчас 1962! Но в Ельце-то уже знают, сколько стали у нас будет через 3 года.

Эпидемия наглядной агитации перекинулась и на Украину. У города Хорола в чистом поле стоит огромный, мастерски сделанный из цветных металлов герб Советского Союза. В 87 км от Киева опять-таки в чистом поле — гигантский щит. На одной стороне — «Тёркин на привале» Непринцева, на другой — «Три богатыря» Васнецова. На въезде в Киев — щиты с лозунгами: «Слава труду!», «Слава советской науке!», «Слава советским железнодорожникам!», просьбы собирать металлолом, призыв к железнодорожникам водить поезда только по графику. Сколько материала на всё это потрачено, сколько труда…

В Софийском соборе в Киеве в стенах заделаны голосники: глиняные горшки-резонаторы. В XI веке уже знали законы акустики.

Киевский музей западного и восточного искусства. Портрет Рене Декарта — человека, который всегда очень меня интересовал. Работа голландца Франса Халса, портретиста очень искусного. Асимметричное лицо, редкие чёрные усы, спутанные длинные чёрные волосы спускаются на белый воротник чёрного камзола. Взгляд несколько удивлённый. А собственно, какой взгляд должен быть у человека, который додумался ещё в начале XVII века до аналитической геометрии?

«Умение жить, если сказать коротко, заключается в искусстве превращения больших проблем в маленькие».

Рэм Щербаков

«Летим! На небе не бывает мёртвых, и птицы умирают на земле…»

Юнна Мориц

«Хоть тысяча опасностей уже позади, но тысяча опасностей ещё впереди».

Арон Вергелис

Бомбу на Хиросиму сбросили 6 августа 1945 года. В 7.09 самолёты были над Хиросимой. В 7.25 командир «летающей крепости» «Страйт Флаш» Клод Изерли послал условленную шифровку на летающую крепость «Энола Гей». Самолёты-разведчики легли на обратный курс. Бомбу «Литл бой» сбросил полковник Тиббетс.

«Можно сказать, что мы живём на острове, сделанном из пироксилина, но, благодарение Богу, мы пока ещё не нашли спички, которые подожгли бы его». Вальтер Нернст, лауреат Нобелевской премии, сказал это в 1921 году, всего за 24 года до Хиросимы.

Всё время вспоминают именно Хиросиму, первую атомную бомбардировку. Как будто и не было через три дня Нагасаки. Для тех 75 000 людей, которые там погибли, какая разница, первая это бомба или вторая?

Сотрудница МУРа Лукьянова рассказывала мне, что ухо человеческое так же неповторимо, как дактилоскопический рисунок на пальцах.

Существует более 30 признаков, по которым классифицируется почерк: размер, разгон, наклон, нажим, темп письма, особенности связей букв друг с другом и т. д.

Умер писатель Эммануил Генрихович Казакевич, писатель, каких у нас немного, очень немного…

Я виделся с ним лишь однажды зимой 1961 года. Вместе с Львом Петровичем Василевским [80] Василевский Лев Петрович — журналист, сотрудничал с «КП» в 1960-х годах, в прошлом — разведчик. , который хорошо его знал, знал всю его семью, часто бывал у него дома, мы поехали в Архангельское, где отдыхал Казакевич. Уже тогда он был нездоров, хотя думаю, что это был ещё не рак (умер он от рака). Весь пожелтел: желчь уходила в кровь. Эммануил Генрихович встретил нас в просторной низковатой комнате. Серый свет пасмурного утра плавил черты лица. Он был одет в коричневый свитер. Высокий, чуть излишне полный. Лицо одутловатое, нездоровое. Очки. Глаза навыкате смотрят чуть печально и немного в разные стороны.

Поговорили сначала о газетных делах, он рассказывал о поездке в Италию, обещал написать для «КП» очерк «Венеция и Ярославль». Потом заговорили о его последней работе — повести «Синяя тетрадь». Интересно говорил о взаимоотношениях Ленина и Горького. Потом рассказывал, как повесть мурыжили в ЦК: и не разрешали, и не запрещали.

— Я не вытерпел, пошёл на телеграф и отправил Хрущёву телеграмму. Если не ошибаюсь, я заплатил за неё рублей 400. Вы бы видели, как на меня смотрела девушка-телеграфистка! Вернулся домой совсем больной, лёг и думаю: «Будь что будет…»