Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

«В прошлом году я послал в вашу газету статью новой теории о Солнце под насванием «Солнце, его стороение, состав и источник энергии». Я приведу полный ответ вашей газеты:

«Уважаемый Григорий Кириллович! Мы считаем, что определить, насколько справедлива та или иная научная теория, могут лишь люди, разбирающиеся в сути данного вопроса. Общественное мнение не гарантирует здесь от ошибок. Поэтому рекомендуем впредь направлять ваши работы учёным. Что касается моего личного мнения о Вашей теории твёрдого Солнца, то я считаю её абсолютно невежественной. С уважением. Зав. отделом науки Я. Голованов».

В свою очередь я хочу сказать тов. Голованову следующее. Судя по одной из Ваших последних выступлений в «Комсомольской правде» по поводу американских космонавтов [159] Имеется в виду статья «Свет и тени лунных дорог» в «КП» от 12.1965. , Вы посредственный журналист, не более. Что касается Ваших аналитических способностей, то они крайне ограничены: узки и близоруки. Поверхностны. И можно сказать — бездумны. Вам бы работать репортёром, например, в спорте. А наука не Ваше дело. Для науки Вы, Голованов, грубоват, туповат, а главное — не честен…»

Ну, хорошо, я для науки туповат. Но почему он, мерзавец, думает, что спортом должны заниматься бесчестные и грубые тупицы?! За товарищей обидно…

Врождённая, из поколения в поколение передаваемая ненависть елового леса к Новому Году.

К спору физиков и лириков. В рабочем кабинете П. Л. Капицы стоит бюст Нефертити и модель спутника.

Из бесед с Петром Леонидовичем Капицей:

— Эйнштейн был очень простым, доступным человеком, неверно, что он был необщительным. Просто он избегал говорить с людьми, с которыми ему было скучно. Это был удивительно остроумный человек!..

— Меня вместе с Иоффе [160] Иоффе Абрам Федорович (1880–1960) — физик, академик, Герой Социалистического Труда, глава большой школы наших физиков. и Крыловым [161] Крылов Алексей Николаевич (1863–1945) — академик, выдающийся русский кораблестроитель, Герой Социалистического Труда. пригласил на обед Уэллс [162] Уэллс Герберт Джордж (1866–1946) — английский писатель-фантаст. . Мы с Иоффе были одеты достаточно прилично, а Крылов к фрачным брюкам прицепил ремень. Я ему сказал, что к фрачным брюкам полагаются подтяжки. Крылов ответил, что он на флоте привык к ремню, и подтяжки одевать не собирается. Ладно… Пришли к Уэллсу. Выходим из лифта, нас встречают двое, оба во фраках. Уэллса я никогда не видел и подумал, что вот этот человек, менее интеллигентного вида, наверное, лакей. Протягиваю ему плащ. Он берёт, улыбается и передаёт другому: я принял лакея за писателя, что не мудрено, потому что у Уэллса было на редкость неинтеллигентное лицо…

— Жорес Медведев приводил ко мне Солженицына. Он странный. Видно, очень порядочный и честный человек. С пропиской в Обнинске у него ничего не получилось. Он переехал в Москву, но и тут что-то не получается. Мы решили ему помочь. Написали письма Демичеву, Промыслову, Михалкову. Письма подписали: Чуковский, Паустовский, Шостакович, я… Не знаю, может быть Шостаковича и не будут исполнять через сто лет, я плохо в этом разбираюсь, но кто вспомнит о смерти Промыслова через 10 дней после похорон, кроме его близких?..

— Когда немцы пришли в Данию и Нильс Бор уехал в Швецию, я позвонил Молотову с предложением организовать переезд Бора в Советский Союз и позаботиться о том, чтобы ему были созданы первоклассные условия для работы. Молотов согласился и попросил написать ему письмо. Я написал. В те годы нашим послом в Швеции была Коллонтай [163] Коллонтай Александра Михайловна (1872–1952) — политический деятель, первая в мире женщина-посол. , умнейшая, образованнейшая женщина. Она и должна была передать письмо Бору. Но в это время британцы перевезли Бора в бомбовом люке бомбардировщика (он там сознание потерял!) в Англию. Письмо послали туда. До Бора оно не дошло, попало в Intelligence Service [164] Английская разведка. , а оттуда — к Черчиллю. Черчилль решил, что Бора русские задумали завербовать в свои шпионы, чтобы через него узнавать все английские и американские военные секреты. Бора в Англии ни к чему не допускали, а он ничего не понимал, так как не читал моего письма, в котором я приглашал его в СССР. До сих пор неприятно об этом вспоминать: хотел сделать доброе дело, а вот как получилось…

В гостях у Петра Леонидовича Капицы.

— В период, когда я отказался делать атомную бомбу и был отстранён от дел (1946–1953), я вёл очень интересную переписку со Сталиным. За это время я написал ему около 100 писем. Отвечал он весьма странным образом: мне звонил Маленков и передавал ответ. Только два раза он ответил письменно. Если я переставал писать, опять звонил Маленков и спрашивал, почему от меня нет писем.

— На какую тему были письма? — спросил я.

— Критика общественно-политической жизни…

— У вас есть копии писем?

— Конечно, — он усмехнулся.

— А нельзя их посмотреть? — спросил Володька [165] Губарев Владимир Степанович — журналист, писатель, лауреат Государственной премии СССР, работал в «КП» с I960 г. (литсотрудник) по 1975 г. (заместитель главного редактора). . Капица задумался, потом сказал:

— Пожалуй, не стоит…

Достоверная история портрета двух молодых физиков — Капицы и Семёнова, двух будущих Нобелевских лауреатов работы художника Бориса Михайловича Кустодиева, рассказанная Капицей:

Мы тогда совсем молодые были, моложе вас. Лет по 25 нам было… Приходим к Кустодиеву, и я говорю ему:

— Что вы всё пишете разных знаменитостей. Вы вот нас напишите, мы будем знаменитостями!

— Хорошо, давайте, — отвечает Кустодиев.

Сначала он рисовал нас карандашом: не будет же сам Кустодиев на нас масляные краски тратить! Разговорились. Мы ему понравились. Пригласил зайти ещё раз. Мы зашли. Я смотрю, а рисунок уже перенесен на холст, начал нас писать маслом. Он тогда, я помню, над двумя портретами работал: Шаляпина в шубе и нашим. Было 28 сеансов. Кустодиев позволял разговаривать, мы с ним всё время беседовали. Я, тогда мальчишка, страшно много узнал от него об искусстве.

За портрет я заплатил художнику мешком муки. Одному мельнику я сделал на мельнице гидравлический привод, и он подарил мне эту муку. Позднее мы сдружились с Борисом Михайловичем. Он написал несколько моих портретов. Один я подарил Кембриджу…

14 января поздно ночью мне позвонил Гагарин и сказал, что сегодня во время операции умер Королёв.