Илья Старинов - Мины ждут своего часа

Этим советом Якира нам, увы, пришлось воспользоваться сразу. Дело в том, что уже в 1930 году некоторые будущие партизаны, возвратившиеся из нашей школы домой, сразу же стали жертвами произвола. Во многих случаях мы своевременно узнавали о такой беде и делали все необходимое, чтобы помочь невинно пострадавшим людям. Некоторых высылаемых партизан удалось вернуть уже из эшелонов.

Чтобы исключить в дальнейшем возможность репрессий по отношению к известным нам людям, мы начали устраивать их на сахарные заводы, в МТС и леспромхозы, где директорами были будущие командиры партизанских бригад и отрядов. В начале тридцатых годов это спасло подготовленных нами. товарищей. Но в дальнейшем аресты так называемых врагов народа оказались роковыми и для многих будущих партизан. Их объявили «пособниками врагов народа» и почти повсеместно репрессировали.

Выжили лишь очень немногие. Уцелел, в частности, будущий комиссар легендарного ковпаковского соединения Семен Васильевич Руднев. И теперь все знают, какой неувядаемой славой покрыл он себя в горькую годину фашистского нашествия…

В молодости мнение о людях нередко составляешь с ходу, по первым впечатлениям, и не удивительно, что часто ошибаешься. Иногда испытываешь при этом горечь, иногда — стыд.

Я проводил с партизанами занятия по изучению пулемета «люис». Должен заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы пользоваться трофейным оружием.

Итак, мы колдовали над пулеметом «люис». Кое-какая практика у меня уже была, и я не очень смущался, хотя в классе находился А. И. Баар.

Рассказав о тактико-технических данных пулемета, я довольно бойко разобрал его. Но всякое малоизученное оружие обладает весьма неприятным свойством: его легко разобрать, да трудно собрать. В тот раз мне пришлось убедиться в правоте этой невеселой истины. Проклятый «люис» не желал обретать первоначальный вид. Одну деталь я долго вертел в руках, не зная, куда поставить.

Ученики терпеливо ждали, чем закончатся потуги преподавателя. Из деликатности ничем не выдавали своего отношения к происходящему.

И тут раздался густой бас Баара:

— Разрешите мне, товарищ Старинов? Руки чешутся…

— Пожалуйста…

Август Иванович неторопливо взял в руки пулемет, кинул суровый взгляд в сторону засмеявшегося было товарища и, хмуря брови, неспешно, однако ловко и очень быстро собрал «люис».

— Вот так мы собирали когда-то трофейные пулеметы, — сказал Баар, поглаживая своей большой рукой вороненый ствол. — Больше тренируйтесь, тогда будете быстрее собирать. Эту работу, товарищи, надо уметь делать механически. А придется — и на ощупь…

Он помедлил какое-то мгновение, потом извинился передо мной за то, что помешал, и опять передал мне пулемет.

Как я был благодарен за выручку! Баар вовремя спас меня от позора, да еще повернул дело так, будто вся моя вина только в медлительности!

Поборов смущение, я довел занятие до конца. А как только учащиеся разошлись, Баар, прервав мои оправдания, добродушно посоветовал:

— Не жалейте времени на знакомство с подобными «машинками». Пригодится в жизни, поверьте слову! Знать иностранные образцы нам очень нужно. Партизан должен уметь сразу использовать трофейное оружие!

Приятно было почувствовать на плече тяжесть бааровской ладони.

А в правоте его слов мне пришлось убедиться и в Испании, и во время партизанской войны в тылу гитлеровцев. Да еще как убедиться!

Со дня конфуза с «люисом» я уже не считал Баара ни замкнутым, ни угрюмым: понял, сколько тепла таится за внешней грубоватостью и кажущейся нелюдимостью этого человека…

А. И. Баар да и Иона Эммануилович Якир часто бывали у нас на практических занятиях. Помню их приезд на занятия, посвященные действиям партизанской засады на автомобильной дороге. Это было летом 1931 года. Темной ночью Якир обошел колонну новеньких грузовиков отечественного производства.

— Какова техника у нас нынче! — радовался командующий. — Это вам не времена гражданской войны! Не по дням, а по часам набираем силу!

Запомнилось и то, как Якир вместе с Бааром стояли на летном поле аэродрома под Харьковом, наблюдая за приземлением партизан-парашютистов.

Якир восхищался новыми самолетами, радовался успешной выброске десанта:

— К будущей войне мы должны иметь тысячи опытных парашютистов, чтобы наносить удары и по глубоким тылам агрессоров…

В моей памяти сохранилось выступление Ионы Эммануиловича на выпуске группы командиров, комиссаров, начальников штабов и специалистов, намечавшихся на роль организаторов будущих партизанских соединений. Всего собралось человек сорок, из них больше половины — участники партизанской борьбы против интервентов на юге.

Якир говорил ярко и убедительно. Он призывал к защите завоеваний Великого Октября, к выполнению партийного и воинского долга.

— Советский Союз — миролюбивая страна, — говорил он, — и никому не угрожает. Наше миролюбие, настоящее, подлинное, знают все честные люди мира. Но если империалисты на нас нападут, мы дадим им сокрушительный отпор, используя всю свою мощь, в том числе и партизанскую войну в тылу врага. К этому вы, дорогие товарищи, и готовьтесь.

Дальше в своей речи командующий разъяснил, что вести партизанскую войну — наше законное право. Ссылаясь на высказывания Владимира Ильича Ленина и Михаила Васильевича Фрунзе, на опыт партизан 1812 года, Якир подчеркивал, что в связи с военно-техническим прогрессом роль и значение партизанских методов борьбы неизмеримо возрастают. И тут он сказал, что Коммунистическая партия, ее Центральный Комитет уделяют большое внимание заблаговременной подготовке к партизанской борьбе на случай вражеского нападения. По указанию ЦК для этой цели выделяются все необходимые материальные средства и подбираются проверенные кадры.

Вышли мы из помещения школы, находившейся на окраине Киева, за полночь. Мигали редкие фонари. Транспорт уже не работал.

— Ну теперь потопаем на своих двоих! — с досадой бросил кто-то.

— Ни в коем случае! — быстро обернулся на голос Якир. — На моей машине всех развезут по домам. Кстати, у меня есть тут еще дела…

Шел дождь. Обложной, унылый, беспросветный. Спускаясь из служебного вагона на осклизлую, черную от воды дорогу, Якир поднял голову, посмотрел на низкое небо. Нигде ни единого просвета… Командующий пожал плечами, вынул носовой платок, отер лоб. Я подумал, что нынче ничего не состоится, однако Якир, спрятав платок, дал знак следовать за ним. Его высокие яловые сапоги скользили, разбрызгивая грязь. Жидкий проселок уводил все дальше от станции. Якир не замедлял шага.