Илья Старинов - Мины ждут своего часа

— Товарищ полковник, а верно говорят, что вы были в Испании? — спросил меня однажды сержант Сергеи Кошель, тот самый, что задерживал со мной вражеских диверсантов, выслеженных колхозниками.

Мы кипятили чай у маленького костерка. В голубых глазах Кошеля светилось любопытство. Подняли головы и другие бойцы. Люди устали. Слишком много выпало за эти дни на долю каждого из них. Щеки солдат заросли щетиной. И даже самые молодые лица после недели непрерывных боев казались постаревшими.

Любопытство солдат для меня всегда полно глубокого смысла. Оно говорит о несомненной воле. Тот, кто сломлен, ничем уже не интересуется.

А вот сержанту Кошелю и другим саперам хочется знать, нельзя ли использовать наши мины и взрывчатку так, чтобы нанести гитлеровцам еще больший урон.

Я знаю, можно. И рассказываю о наших боевых делах под Кордовой и Теруэлем, о подвигах подрывников капитана Доминго.

Саперы слушают внимательно.

Когда кончаю рассказ, кто-то спрашивает:

— А что, если б и нам по гитлеровским тылам и дорогам ударить?!

— Всему свое время, — отвечаю я. — Еще ударим…

Возле костра мне задали тот самый вопрос, который я уже не раз задавал самому себе.

Темпы вражеского наступления замедлились. Почему бы не использовать сейчас большую уязвимость гитлеровских армий? Захватчики углубились на нашу территорию главным образом вдоль шоссейных и железных дорог. Огромные массивы лесов, болот и полей по сторонам дорог они не контролируют и контролировать не могут. Что, если в этих условиях перенести действия наших минеров в тыл врага? Ведь тыл пока самое слабое его место.

Эти мысли преследовали меня, и я поделился ими с начальником инженерного управления Западного фронта генерал-майором Васильевым.

— Ходить во вражеский тыл? — переспросил он. — Что ж, дело возможное… Только надо посоветоваться с товарищем Мехлисом… Да, да! Без Мехлиса такие вопросы решить нельзя… Пойдите к нему и сами все доложите.

Встреча с Мехлисом не улыбалась мне. Я не забыл, как ходил к нему однажды выручать арестованного ни за что командира-сапера, которому угрожал расстрел.

Но делать было нечего. Пришлось идти к этому глубоко антипатичному для меня человеку вторично.

Мое предложение Мехлис выслушал настороженно. Подозрительно оглядел меня с головы до ног:

— Недавно жаловались, что нет мин, а теперь хотите лезть на оккупированную территорию? Странно!..

— Разрешите доложить, товарищ армейский комиссар первого ранга. Мины, установленные…

— Где находится ваша семья? — перебил Мехлис.

— Под Москвой…

Наступила тягостная пауза.

Видимо, он решил, что я потому и прошусь в тыл к врагу, что семья моя осталась на оккупированной территории.

Кровь бросилась мне в лицо. Было такое ощущение, что тебе плюнули в глаза.

Мехлис между тем глядел куда-то в сторону, видимо, о чем-то раздумывал. И надумал:

— Представьте полные данные на всех, кто просится в тыл врага.

— Разрешите идти?

— Идите…

Успокоился я не скоро. А успокоившись, решил, что никаких данных Мехлису о саперах, изъявивших желание ходить в гитлеровский тыл, не дам. Вдруг кто-либо пропадет без вести на оккупированной территории? В таком случае его семье несдобровать. Этот циничный деспот припомнит все.

На время я оставил планы проникновения во вражеский тыл.

Но вот, работая в полосе обороны 20-й армии, разговорился как-то с начальником штаба армии, врожденным разведчиком, генералом Н. В. Корнеевым. Он прямо-таки загорелся идеей отправки во вражеский тыл минеров-добровольцев.

— Добрая мысль и время подходящее! Давай действуй, товарищ полковник!

Так был решен вопрос о вылазке во вражеский тыл отделения минеров-добровольцев. Командовать этим сводным отделением я поставил сержанта Кошеля.

Выйдя в тыл врага, добровольцы должны были заминировать восстановленный немцами участок автомагистрали в нескольких километрах восточнее Каханово.

— Участок известный. Сами на нем работали, и местность знакомая. Все выполним! — сказал на прощание Кошель. — Не волнуйтесь, товарищ полковник!

Но я волновался.

Не потому, что сомневался в людях. Люди превосходные!

Не потому, что меня пугала сложность обстановки. Она была не сложнее обычной.

Я опасался, что группа Кошеля, как это нередко бывает с подрывниками, могла задержаться во вражеском тылу.

Об исчезновении саперов обязательно узнали бы в штабе фронта. Я хорошо понимал, какие это повлечет последствия…

Проводил добровольцев до переднего края.

Один за одним исчезли они в темноте ночи.

Потянулись долгие часы ожидания…

Глухой взрыв, донесшийся из-за линии фронта, был неожиданным.

— Кошель! — сказал я представителю разведотдела армии, сидевшему рядом со мной на окраине села Русский Селец.

Тот посмотрел на часы, засек время.

Он-то был спокоен. Не ему отвечать за Кошеля. Ему полагалось только получить от них по возвращении разведывательные данные и сообщить в штаб.

Опять мучительно потянулось время…

И когда на рассвете я услышал шорох перед окопами, когда увидел смутные фигуры ползущих обратно минеров, обрадовался так, как давно не радовался.

Грязные, бледные от усталости бойцы один за одним спрыгивали в окоп. Кошель шел последним. Его худощавое лицо было каким-то серым.

— Разрешите доложить, товарищ полковник…

Я положил ему на плечо руку.

— Молодцы! Садитесь все!.. Взорвали?

— Взорвали, товарищ полковник!

Представитель разведотдела армии улыбался.

Нас окружили стрелки.

Всем было интересно узнать, как эти смельчаки прошли в тыл врага, как обманули противника, как напали на него. Но Кошель был немногословен:

— Прошли нормально. Выжидали в лесу. Ночью поставили мины в колее заделанных противником воронок… Две противотанковые с будильниками на день оставили… Видели, как взорвались грузовики из большой колонны…

— А немец не стрелял? — спросил кто-то.

Кошель устало повернул голову:

— Как не стрелял? Ясно, стрелял. — И тут же попросил: — Дали бы закурить, ребята. Со вчерашнего дня не курили. Измучились…

К нему протянулось сразу несколько рук с кисетами.

Оперативно-инженерная группа, поредевшая, понесшая первые потери, продолжала действовать на Западном фронте, напрягая все силы.

Отступая, мы разрушали только труднообходимые участки дороги и наиболее значительные дорожные сооружения: экономили взрывчатку.

Чтобы затруднить противнику восстановление разрушенного, ставили мины-сюрпризы, а иногда и мины замедленного действия, рассчитанные на повторное разрушение уже отремонтированных объектов.

Мы создали десятки противотанковых и противопехотных минных полей. Устраивали завалы на лесных дорогах. Перекапывали дороги.