Илья Старинов - Мины ждут своего часа

Исправляя ошибку, поворачиваюсь к Володе:

— Как ваша фамилия?

Чистое открытое лицо шофера медленно порозовело. На скулах проступили красные пятна. Не отрывая взгляда от дороги, лишь чуть-чуть нагнувшись к рулю, он со странным вызовом ответил:

— Шлегер. Моя фамилия — Шлегер, товарищ полковник.

Тон ответа удивил меня.

— Вам что, не нравится ваша фамилия?

Володя стал красным как рак. Костяшки его пальцев, сжимавших баранку, побелели.

— Подозреваю, что она может не понравиться вам, товарищ полковник.

— Плохо же вы обо мне думаете, — усмехнулся я и невпопад стал рассказывать об одном боевом еврейском парне, с которым вместе воевал в Испании.

— Вы ошиблись… Я не еврей, — прервал меня Володя. — Я ношу фамилию отца, а он немец. Правда, в прошлую войну воевал против кайзера, а когда создалась Красная Армия, солдаты сами его командиром выбрали…

— Смотрите вперед! — предупредил я.

Шлегер повернулся, озадаченный спокойным — тоном.

— Все в порядке! Не волнуйтесь… Ясно?

Володя Шлегер кивнул головой:

— Ясно, товарищ полковник…

С ним мы промчались по дорогам войны не один десяток тысяч километров. Начали свой путь из столицы и расстались только на берегу Западного Буга в 1944 году. Но я покривил бы душой, если бы стал утверждать здесь, что за все это время национальность Володи не причиняла ему (да и мне!) неприятностей. Сам-то я спокойно отнесся к тому факту, что Шлегер немец, ибо помнил, как сражались в Испании немцы-антифашисты. Однако для некоторых слово «немец» было в ту пору синонимом слова «фашист».

Но мой водитель не пал духом, не затаил обиды. Он хорошо освоил нашу технику и впоследствии сам учил партизан минноподрывному делу, выполнял ряд сложных специальных поручений. Юркий «пикап» Шлегера не раз проскакивал такие гиблые места, в которых безнадежно застревали даже хваленые «виллисы».

Отличным солдатом сделался и сын Шлегера. Он окончил военное училище и стал, как мечталось отцу, военным летчиком…

Перед Вязьмой мы заметили стоявшую на обочине дороги автоколонну. В ней было пе менее полусотни машин. Все — порожняк.

На шоссе, подняв руку, голосовал высокий старший лейтенант. Как выяснилось — начальник колонны.

— Я следую с машинами в Белосток, в свою часть, — волнуясь, объяснил он. — Но вы слышите, что там впереди?

Впереди грохотали бомбы.

— Неужели у немецких бомбардировщиков такой радиус действия, что они из Польши долетают до Вязьмы? — недоумевал старший лейтенант.

У немецких бомбардировщиков радиус действия был, конечно, не столь большим. Видимо, они летали уже не из Польши.

Но всего этого я не стал растолковывать старшему лейтенанту. Мне трудно было отвести взгляд от пятидесяти порожних машин. В Вязьме на них можно нагрузить дополнительно около семидесяти тонн взрывчатки.

— Почему вас отправили порожняком? — спросил я. — Придемся на ходу исправлять ошибку. Вот мои документы. Пойдете под погрузку.

Старший лейтенант взглянул на мандат, подписанный Наркомом обороны, и взял под козырек.

Радуясь успешному началу, я улыбнулся Овчинникову:

— Хороший у нас мандат!

…В шестидесяти километрах к западу от Вязьмы, на Минской автостраде есть мост через Днепр. Отправив вперед машины с саперами и взрывчаткой, мы с полковником Овчинниковым решили осмотреть его. Если наступление немцев будет продолжаться, мост надо заблаговременно подготовить к разрушению.

Мы предъявили начальнику охраны свои мандаты и объяснили свои намерения.

— Так, так… — промолвил начальник охраны, окидывая нас быстрым взглядом и опять опуская глаза на документы. — Ко взрыву… Так, так…

И неожиданно громко закричал:

— Ка-ра-ул! В ружье!

Мы и глазом не успели моргнуть, как нас обезоружили, схватили за руки.

— Товарищи, что вы делаете? Разве не видите наших документов?

— До-ку-мен-ты, — с издевкой протянул начальник охраны. — Ты еще скажи: ман-да-ты.

— Да, мандаты! У вас в руках наши мандаты.

— Видали? — обращаясь к подчиненным, пропел начальник охраны. — Видали, как грубо немец работает? На пушку берет, гад! Ишь подпись-то намалевали: Нарком обороны! Даже страх берет!

Он повернулся к нам, с презрением окинул нас взглядом:

— Прошляпили ваши фюреры! Подвели вас. Недоглядели… Не знают даже, кому охрана мостов подчиняется… Тут вам и крышка!

Мы с Овчинниковым оторопело переглянулись. А ведь начальник охраны прав. Охрана мостов передана в ведение Наркома внутренних дел. Отправляя нас, в Москве слишком спешили…

Видя нашу растерянность, начальник охраны расцвел:

— Петров, Сидоров! Вяжите!

— Товарищи, это недоразумение!

— Недоразумение! — с яростью сказал один из бойцов. — А вот шлепнуть вас, и не будет никаких недоразумений. Чего с гадами чикаться, товарищ начальник?

Но начальник охраны рассудил, что «шлепать» нас рано. Лучше допросить. И, прикрикнув на солдата, распорядился везти задержанных в районный отдел НКВД.

Он сам уселся рядом с недоумевающим Володей Шлегером, держа наготове оружие.

Начальник райотдела НКВД встретил нас, не скрывая торжества. Он уже получил сведения о двух полковниках, занимающихся осмотром дорожных сооружений, и вот— наконец-то! — диверсанты в его руках.

Нелепое дорожное происшествие грозило обернуться весьма неприятными последствиями. Мы понимали это и от объяснений перешли к требованиям.

Решительный и жесткий тон, путевой лист водителя, а также подпись Наркома обороны на мандатах сделали свое дело. Начальник райотдела заколебался. Он надумал все-таки связаться с областным управлением.

Мы сидели с Овчинниковым в пустой каморке и ждали. Неприятным было это ожидание.

Прошел час.

Дверь в каморку открыл сам начальник райотдела. Растерянно улыбаясь, он разводил руками, жестами приглашал выходить.

Это напоминало сцену из немого кинофильма.

Мы вышли.

Давешние конвоиры смущенно топтались возле двери. Начальник райотдела обрел наконец дар речи:

— Товарищи, извините… Досадное недоразумение… Надеюсь, вы не в обиде…

Мы были в обиде, но нам хотелось только одного: получить Свои документы, оружие, «пикап», и как можно скорее догонять группу.

«Пикап» стоял у крыльца, улыбающийся Володя Шлегер бросился заводить мотор.

— Может, подвезете обратно… до места… — попросил начальник мостовой охраны. — Пехом далековато.

Я махнул рукой:

— Садитесь!

Солдаты обрадовались, полезли в кузов, «пикап» рванулся с места и запылил по улице.

Правду говоря, обижались мы напрасно. Советские люди были начеку с первых дней войны. Как выяснилось позднее, ни одно наше обследование мостов и других дорожных сооружений (хотя иные из них официально не охранялись) не прошло незамеченным: местные жители всегда информировали об этих обследованиях ближайшие воинские части или милицию.