Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Когда Витольд с Эдеком вышли из леса, уже темнело. Они добрались до небольшой деревни на реке Рабе и переплыли на противоположный берег на пароме. Вскоре показались огни Бохни — старого городка, где добывали соль. В XIX веке городок, входивший в состав Австро-Венгерской империи, процветал. Теперь в центре города нацисты устроили гетто, но еще не ликвидировали его. Витольд и Эдек шагали молча, думая о Яне.

Юзеф Обора в годы войны.

Предоставлено Мартой Орловской

Они переночевали на чердаке крестьянского дома, а родственников Эдмунда нашли на следующее утро. Тесть Эдмунда, Юзеф Обора, работал на улице в саду. Увидев Витольда и Эдека, он заулыбался, что показалось немного странным. Все прояснилось, когда они вошли в дом: в одной из комнат на кровати, высунув ноги из-под покрывала, крепко спал Ян, целый и невредимый. Они бросились к другу, обняли его, а затем провели несколько счастливых часов: отъедались и знакомились с семьей Обора. Заговорили о лагере, и Витольд забеспокоился. Несмотря на травму и крайнюю усталость, он настаивал на немедленной встрече с кем-нибудь из подполья. Однако местный подпольщик, с которым его свели, сказал, что для этого потребуется время, и Витольду пришлось смириться с обстоятельствами [735].

Через несколько дней подпольщик зашел за Витольдом, и они отправились в соседний город Новы-Виснич, а Эдек и Ян остались в доме семьи Обора. Витольд поинтересовался у своего спутника, как зовут командира, с которым ему предстоит встретиться. «Томаш Серафиньский», — услышал он в ответ. Это был тот самый человек, под именем которого Витольд находился в Аушвице [736].

— Все в порядке? — спросил его сопровождающий [737].

— Ничего, я просто немного устал, — ответил Витольд. — Давайте пойдем побыстрее [738].

Они поднялись на холм и увидели старый замок Новы-Виснич на лесистом склоне напротив. Под ним раскинулся маленький городок. Дом Томаша находится с другой стороны от замка, объяснил попутчик Витольда. Гестапо расположилось в монастыре неподалеку, поэтому нужно соблюдать осторожность. Витольд быстро зашагал к дому Томаша, убежденный, что сама судьба ведет его туда.

Дом стоял в стороне от деревьев, посаженных вдоль дороги. Это был деревянный особняк с крышей, покрытой гонтом из кедра, а крыльцо украшала резьба с цветочным орнаментом. За домом виднелась конюшня, за ней — поле. Рядом с воротами висела табличка с черно-золотой надписью «Корызнувка».

Жена Томаша, Людмила, приняла их в задней части дома, на веранде. За домом был сарай, фруктовый сад и пруд. Участок за домом имел небольшой уклон в сторону реки.

— Я пришел вернуть Томашу его имя, — объявил Витольд [739].

Он представился именем Томаша Серафиньского ее мужу — невысокому, интеллигентного вида человеку.

— Так я тоже Томаш, — недоуменно произнес тот. Витольд сообщил Томашу все его биографические данные, а затем назвал на немецком языке свой номер в Аушвице и перечислил все свои переводы между рабочими отрядами и блоками за три года [740].

Только после этого Витольд разъяснил все до конца.

«Нельзя даже предположить, как человек мог бы отреагировать, услышав подобное», — вспоминал Витольд. Томаш широко развел руки, улыбнулся и обнял Витольда [741].

Сидя с Томашем и Людмилой за маленьким обеденным столом, Витольд чувствовал себя как дома. Томаш, как и Витольд, был шляхтичем. Он изучал право в Кракове, а потом вернулся в семейное поместье и стал управлять им. Стены дома украшали картины художника Яна Матейко, который приходился Томашу родственником. Томаш предложил Витольду поселиться в сарайчике. Людмила приготовила фирменное семейное блюдо — ржаные пирожки, — и за обедом Витольд рассказал Томашу о лагере. Витольд пояснил, что для атаки лагеря не нужен многочисленный отряд. Достаточно небольшой диверсии у ворот [742].

Томаш Серафиньский. Ок. 1940 года.

Предоставлено Марией Серафиньской-Доманской

Томаш посчитал предложение Витольда неблагоразумным, но согласился передать его просьбу руководителям краковского подполья. Он предупредил Витольда, что на это может уйти несколько недель: гестапо проникло в организацию, и половина руководства сейчас в тюрьме или в бегах.

Через несколько дней Томаш уехал в город, а Витольд сел писать отчет для варшавского подполья. Он вкратце охарактеризовал лагерь и описал структуру подпольной организации. Суть его отчета состояла в следующем: в лагере есть сила, способная устроить восстание. Витольд требовал немедленных действий [743].

Неделю спустя Ян и Эдек приехали навестить Витольда. Он попросил их сделать записи о преступлениях нацистов, свидетелями которых они стали, чтобы включить в свой отчет. Они были потрясены, когда осознали, как мало людям известно о зверствах, которые совершают немцы в Аушвице. Сотни людей умирают в лагере каждый день, а всех вокруг волнуют только польские офицеры, убитые в Катыни [744].

«Никто не протестует! Никто не расследует, не приезжает! Молчание! Женева молчит. Запад никак не реагирует, — написал Ян. — Трудно поверить, что мир, который отреагировал на бойню в Катыни, до сих пор не осознает, что́ на самом деле происходит в немецких концлагерях» [745].

Ян, Витольд и Эдек ( слева направо ) у Корызнувки. Июнь 1943 года.

Предоставлено Марией Серафиньской-Доманской

Томаш представил свои соображения об атаке на Аушвиц руководству подполья в Кракове в конце июня или начале июля. Идею отклонили как неосуществимую, а некоторые подпольщики усомнились в правдивости истории, рассказанной Витольдом. Они знали, что из Аушвица удалось бежать лишь нескольким заключенным, но никто из них не предлагал вернуться и освободить лагерь. Подпольщики изучили карту лагеря и обнаружили, что на ней не обозначена пекарня. Руководство краковского подполья пришло к выводу, что Витольд — немецкий агент. Томашу приказали разорвать с Витольдом отношения. Томаш отказался, и ему пригрозили изгнанием из рядов движения Сопротивления [746].

Витольд был возмущен, когда узнал о результате. Кто такие эти «корифеи подполья»? Они утверждают, что обеспокоены тяжелым положением заключенных Аушвица, но когда выпал шанс действительно спасти хоть кого-то, они ничего не делают! Кроме того, краковские подпольщики отказались достать фальшивые документы для Витольда, а это означало, что он рискует быть арестованным на первом же КПП. «Мы с таким же успехом могли бы сломать [себе] шеи», — негодовал Витольд [747].