Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Сарай Томаша Серафиньского, где жил Витольд

У Витольда не было выбора, поэтому он отправил сообщение своему бывшему курьеру Стефану Белецкому в Варшаву и попросил Ровецкого подтвердить его полномочия. Через несколько дней Стефан привез в Новы-Виснич поддельные документы на имя Витольда и таблетку цианида. Стефан доложил Витольду, что никакого решения о восстании принято не было. Он добавил, что семья Витольда в безопасности и ждет встречи с ним. На самом деле Стефан пообещал Элеоноре, что немедленно доставит Витольда домой. Однако тот уезжать не собирался [748].

Удостоверение личности, оформленное для Витольда после его побега из лагеря.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Несколько недель спустя Томаш представил Витольду Анджея Мождженя, местного руководителя диверсионного отряда. Можджень сказал, что может собрать для нападения на Аушвиц 150 человек. Трудность, объяснил Можджень, заключается в следующем: чтобы нанести удар, диверсанты должны подойти достаточно близко к лагерю, а на подготовку потребуется немало времени. Витольд считал, что люди в лагере не могут ждать. Он боялся, что эсэсовцы уже отомстили заключенным за его побег. Из Аушвица в Новы-Виснич начальником гестапо Грабнером был отправлен офицер СС, чтобы арестовать Витольда. К счастью, Витольда не было в доме, а Томаш сумел убедить эсэсовца, что произошла ошибка. Томаш не был похож на Витольда с лагерного фото, принесенного эсэсовцем, и это спасло Витольда [749].

Этот случай доказал, что необходимо как можно быстрее ударить по лагерю. Витольд спросил Мождженя, реально ли найти три машины, чтобы доставить в лагерь людей и оружие для атаки. Бойцы наденут форму СС, чтобы без проблем доехать до Аушвица, а затем прорваться обратно. Витольд понимал, что это крайне рискованная операция, но чувствовал, что он в долгу перед теми, кто остался в лагере [750].

Витольд и Томаш. Рисунок Яна Стащиневича. Июль 1943 года.

Предоставлено Марией Серафиньской-Доманской

Семья Обора, у которой пока жили Ян и Эдек, поддерживала связь с Эдмундом Забавским: они регулярно отправляли ему в лагерь посылки с записками. Витольд зашифровал свой план на краях салфетки, в которую был завернут пакет с хлебом, чесноком и луком для Эдмунда. «Мы можем приехать на трех машинах. Дайте нам знать», — говорилось в записке [751].

Ответ пришел через несколько недель: «Друзья Эльзуни не должны никуда ехать на машине, им нужно оставаться дома и работать». В другой записке объяснялось: «Наступает осень, уже слишком холодно приезжать, и еще не время думать о нас» [752].

Подполье в лагере работало, но для атаки понадобилось бы больше трех машин. Витольд решил ехать в Варшаву, чтобы ускорить принятие мер. Вероятно, до него дошли слухи о кризисе в рядах руководства подполья: в конце июня гестапо арестовало Ровецкого, а 4 июля в авиакатастрофе в Гибралтаре погиб глава польского правительства в изгнании Сикорский.

В августе за несколько дней до своего отъезда в Варшаву Витольд получил письмо от Стефана. Он вскрыл конверт, но о восстании в письме не говорилось ни слова. Стефан писал, что штаб подполья в Варшаве «искренне желает» наградить Витольда медалью. В ярости Витольд выбросил письмо. Награды ему не нужны. Он горел желанием действовать [753].

Витольд вернулся в Варшаву 23 августа. Прошло почти три года после того, как он добровольно отправился в Аушвиц. Город накрыла волна повстанческого движения. Подпольщики убивали нацистских чиновников, устраивали взрывы на немецких предприятиях. В ответ эсэсовцы приказали расстреливать по сто поляков за каждый такой эпизод. Крики «Да здравствует Польша!» слышались так часто, что некоторые немецкие каратели сыпали гипс в рот приговоренным к казни полякам. Никто не сомневался в том, что немцы всё еще контролируют ситуацию. Однако после разгрома нацистов под Сталинградом и вторжения союзников в Италию в июле 1943 года появилась надежда на лучшее [754].

Первым делом Витольд хотел сообщить Элеоноре, что вернулся, и договориться о встрече с руководством подполья. Добираясь до квартиры Элеоноры в Жолибоже, Витольд шел мимо развалин гетто. После еврейского восстания Гиммлер приказал разрушить оставшуюся часть гетто, и на этом месте появился парк его имени. Варшавская цитадель в Жолибоже была напичкана немецкими зенитками. Несколько свежих воронок зияли в тех местах, куда упали советские бомбы [755].

Элеонора ждала Витольда и предусмотрительно опустила жалюзи. Близился комендантский час, и немецкие патрули стреляли в каждого, кого видели в окне после наступления темноты. Витольду не терпелось узнать хотя бы что-то о Марии и детях. За скромным ужином Элеонора рассказала все, что знала об их жизни в Острув-Мазовецке. Недавно в дом Марии вселился немецкий чиновник и заставил ее переехать на чердак и выполнять обязанности домработницы. Мария и дети в безопасности, но Витольду нельзя к ним ехать — слишком рискованно. Элеонора предложила Витольду встретиться с Марией в пустующей квартире этажом выше. Раз в две-три недели Мария приезжала в Варшаву за канцелярскими принадлежностями для книжного магазина, которым помогала управлять. Элеонора дала Витольду адрес магазина канцтоваров, где Мария делала закупки, чтобы он мог оставить ей записку [756].

Витольду нужно было убедить нового лидера подполья — генерала Тадеуша Коморовского — отдать приказ о нападении на лагерь. Усиленные меры предосторожности и атмосфера всеобщей подозрительности затрудняли организацию встречи. Стефан Белецкий предложил Витольду начать работу в оперативном крыле подполья, которое совершало убийства немецких должностных лиц и подрывы коммуникаций и линий снабжения. Если операция в Аушвице и состоится, то планировать ее будет именно эта группа. Однако встретиться с руководителем этого крыла Каролем Яблонским оказалось непросто. Витольд ждал, пока его личность проверят и перепроверят, а каждое сообщение проходило через целую сеть курьеров.

Витольд начал работать с отрядом, который выявлял информаторов для их дальнейшей ликвидации. Подпольщики устраивали суды над теми, кого подозревали в сотрудничестве с немцами. Смысл заключался в создании своего рода регламентированной правовой процедуры, но подпольщики часто делали ошибки. Например, Станислав Ястер, курьер Витольда, доставивший первые сведения о массовых отравлениях газом в Биркенау, был казнен как информатор. Для Витольда настало время тяжелых переживаний. Руководство лагерного подполья в Аушвице находилось в опасности, ежедневно гибли тысячи людей. Пообщавшись с людьми в Варшаве, Витольд в очередной раз убедился: мало кто знает, что в Аушвице есть подполье, способное поднять восстание. Еще меньше говорилось о роли лагеря в массовых убийствах евреев. Подпольная пресса правого толка продолжала печатать антисемитские статьи, а по улицам бродили шайки вымогателей в поисках евреев (в городе все еще оставалось около двадцати восьми тысяч евреев). Нацисты предлагали вознаграждение за любую информацию о них и расстреливали всех пойманных евреев вместе с семьями поляков, которые их укрывали [757].