Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

«Позорное и безнравственное предательство», — писала главная газета варшавского подполья [782].

В марте 1944 года Фильдорф предложил Витольду вступить в антисоветскую ячейку. Вначале Витольд испытывал сомнения: он только что воссоединился с семьей, немцы были на грани поражения, и ему хотелось мира. Однако его взволновал призыв к действию. Возврата к прежней жизни быть не могло. И Витольд дал клятву: во имя Бога и Польши сражаться, если потребуется, до самой смерти [783].

Еще одна встреча с Марией произошла в маленьком городке Легионово, в двадцати пяти километрах к северу от Варшавы, где жили родственники Марии. Витольд с Марией и Элеонорой отправились на прогулку в лес. Рядом протекала Висла. Солнце светило ярко, но было еще холодно. Мария надела синее платье с бабочками, которое Витольд купил ей в Варшаве, а на Витольде была белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, и широкие шерстяные брюки. Кто-то принес фотоаппарат, и Витольд согласился, чтобы их с Марией сфотографировали.

Витольд и Мария в Легионово. Предположительно май 1944 года.

Предоставлено семьей Пилецких

Он не рассказал Марии о своей новой клятве. Приехав домой, в Острув-Мазовецку, Мария нашла их с Витольдом фотографию в кармане своего пиджака, куда Витольд на память о себе спрятал снимок, каким-то чудом успев проявить пленку [784].

В июле 1944 года Витольд закончил свой десятый отчет о лагере. Пилецкий находился в полной уверенности, что большинство его товарищей погибли. В марте 1944 года немецкие войска оккупировали Венгрию, которая была союзницей Германии, но намеревалась выйти из войны. Нацисты депортировали в Аушвиц половину из восьмисот тысяч венгерских евреев. В газовых камерах ежедневно уничтожали до пяти тысяч человек. Мощностей крематориев не хватало, поэтому тела снова жгли в гигантских погребальных кострах [785].

Витольд считал, что потерпел неудачу, однако именно в тот момент союзники осознали роль лагеря. В апреле 1944 года из Аушвица бежали два словацких еврея. Скрываясь в Словакии, они подготовили отчет, в котором сообщалось о работе газовых камер в Биркенау и о предстоящем уничтожении венгерских евреев. Материал был доставлен в Швейцарию, опубликован и отправлен в Лондон и Вашингтон. Этот отчет попал в поле зрения западных лидеров, но основу для понимания масштабов трагедии заложили разведданные, которые передавал из Аушвица Витольд. Черчилль прочитал словацкий отчет 5 июля и на следующий день написал Идену: «Что можно сказать? Что можно сделать?» Черчилль призвал Королевские ВВС разбомбить лагерь. Американские военные обдумывали собственную операцию по атаке Аушвица, руководствуясь распоряжением Совета по делам беженцев, который Рузвельт с большим опозданием организовал для координации усилий по спасению жертв нацистского террора [786].

Доказательства зверств нацистов множились, и к июлю 1944 года жители западных стран Европы знали о массовых убийствах людей достаточно для того, чтобы сформировалось коллективное чувство необходимости противостоять величайшему злу. Невзирая на это, союзники отказались от бомбардировки лагеря как от слишком сложной и дорогостоящей акции. Некоторые еврейские организации выступали за идею нападения на лагерь при поддержке польского подполья — именно эту стратегию отстаивал Витольд. Однако официальные лица США посчитали, что у поляков не хватит сил для атаки. Черчилль и его соратники вернулись к своим прежним аргументам о том, что нужно сосредоточиться на победе над Германией. США и Великобритания были абсолютно убеждены, что после высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года и наступления советских войск на Белорусском направлении летом 1944 года окончательный разгром нацистов неизбежен [787].

Двадцать пятого июля Витольд представил свой рапорт руководству варшавского подполья. Витольд включил в отчет свидетельства Эдека, Яна и нескольких своих бывших курьеров, которых разыскал в Варшаве. Он готовил материалы о своей миссии, но текст воспринимался как обвинение в том, что подполье капитулировало и главная цель — уничтожение лагеря — так и не была достигнута. Перегруженный делами подполья Коморовский не смог встретиться с Витольдом и поручил провести эту беседу своему заместителю Яну Мазуркевичу. Последний сказал, что у Витольда будет шанс сразиться с немцами в предстоящей битве за Варшаву [788].

Советские войска уже подходили к восточному берегу Вислы и в ближайшие дни должны были окружить Варшаву. Коморовский рассчитывал поднять восстания против немцев в крупных городах и заявить о независимости Польши. Однако Сталин не желал видеть Польшу суверенной. По его мнению, Советский Союз принял на себя основной удар войны и имел право диктовать условия послевоенного мироустройства, в котором Польше отводилась роль государства-сателлита. Когда восстание в Польше все же началось, подпольщики были арестованы советскими спецслужбами [789].

Перед Коморовским встала дилемма: сдаться советским войскам или попытаться захватить Варшаву, чтобы получить поддержку союзников и повлиять на Сталина. Главное — выбрать правильный момент: дождаться, когда советские войска подойдут к Варшаве, а немцы будут отступать. Возможно, у них останется лишь несколько часов, чтобы овладеть городом. Если начать восстание слишком рано, придется иметь дело с немецким гарнизоном — а это тринадцать тысяч хорошо вооруженных солдат, способных вести бой в течение нескольких дней [790].

В июле 1944 года немцы под натиском советских войск отходили через Варшаву. Вслед за небольшими группами потянулся поток грязных и усталых людей, тащивших раненых. Толпы поляков собрались в сорокаградусную жару на улице Иерусалимские аллеи, чтобы посмотреть на почти уже побежденного врага [791].

«Это было незабываемое зрелище, — вспоминал Стефан Корбоньский. — Июльское солнце так хорошо освещало эту жалкую процессию, что была видна каждая дырочка на форме, каждая вмятинка на ремне, каждое пятнышко ржавчины на автомате» [792].

Несколько девушек махали платками и кричали с притворной грустью: «До свидания, до свидания, мы больше никогда вас не увидим!» Полицейские слышали всё это, но не вмешивались [793].

Казалось, господству нацистов пришел конец: закрывались немецкие магазины и конторы, замолчали репродукторы. Эсэсовцы и солдаты в увольнении пьянствовали прямо на улицах Варшавы и даже заявили одному прохожему, что «устали от этой войны!». Немецкие фургоны и грузовики, набитые мебелью, заполонили дороги Западного направления. Все говорили о том, что капитуляция Германии близка [794].