Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

На шестой день восстания Витольд получил подкрепление: в его распоряжение прибыли восемь подростков, одетых в слишком большие по размеру костюмы пожарных. Самый старший, восемнадцатилетний Ежи Закржевский, был с автоматом. Витольд побрился и спустился вниз, чтобы поприветствовать пополнение.

Ежи отдал честь, щелкнул каблуками и объявил, что ему приказано продолжить атаку на железнодорожный вокзал, а главная задача — захватить церковь.

— Это невозможно, — сказал Витольд. — Вам понадобятся все наши люди [819].

Ежи настаивал, и Витольд сдался. Он отправил с Ежи двух бойцов из своей группы.

Через несколько часов Ежи вернулся и сообщил, что потерь нет, но нет и успехов. Витольд усмехнулся. Когда Витольд впервые попал на войну, он был в таком же возрасте, что и Ежи.

В тот же день группа Витольда атаковала одно из зданий рядом с парком, которое удерживали немцы. Потеряв двоих убитыми и троих ранеными, повстанцы отступили. У бойцов не хватало боеприпасов для новой атаки. «Либерейторы» и «галифаксы» больше не прилетали. Из Воли приходили всё новые сообщения о расправах немцев над поляками. Эсэсовцы выгоняли из домов всех жителей и толпами отправляли к местам казни. За три дня они убили более сорока тысяч человек. Девятого августа командующий силами СС Бах-Зелевски приказал прекратить убийства. После войны он заявил, что сделал это, руководствуясь гуманными соображениями [820].

Люди Витольда держали оборону в здании института картографии несколько дней, открывая ответный огонь только в случае необходимости. Город заволокло серым дымом, видимость сократилась до десяти метров, ночью город погружался в кромешную тьму, было невыносимо жарко. Они очень хотели пить. Витольд и его товарищи попытались вырыть колодец, но вскоре бросили эту затею и продолжили строить баррикады. Ожидая штурма, Витольд и его семь бойцов заняли позиции в здании. Зловеще лязгали гусеницы танков, слышались крики и грохот снарядов, но пока Витольд и его люди оставались невредимыми [821].

Около четырех часов дня 12 августа сквозь дым прорвались три немецких танка. Один танк нацелил пушку на баррикаду и выстрелил. Витольд отшатнулся от окна. Когда он вернулся к окну, к зданию института уже бежали русские, воевавшие на стороне немцев {16} . Витольд открыл стрельбу, это привлекло внимание экипажа танка, и последовал выстрел в сторону Витольда. Ударная волна сбила его с ног. На мгновение наступила тишина, которую прервал звук ударов, наносимых по входной двери [822].

Витольд вскочил и помчался к лестнице, но противник был уже внутри. Единственное, что оставалось ему и его людям, — обороняться, перебегая из комнаты в комнату. Несколько часов им удавалось отбивать атаки, к ночи натиск врага ослаб. Силы повстанцев были на исходе. Витольд отправил связного в штаб-квартиру подполья с просьбой доставить им боеприпасы. В два часа ночи гонец вернулся с ответом: боеприпасов нет, они должны отступить со своих позиций. Витольд и его люди парами пересекали Иерусалимские аллеи и выбирались через небольшой лаз у основания баррикады [823].

В подвале многоквартирного дома для железнодорожников укрывались бойцы, к которым и присоединился Витольд со своими людьми. Это было единственное место, где их не могли достать снайперы. Повстанцы, среди которых было много подростков, спали, лежа на полу. Витольд тоже попытался заснуть. Земля сотрясалась от далеких взрывов. Половина из сорока бойцов, воевавших вместе с ним, погибли. В лучшем случае повстанцам удалось на несколько дней заблокировать проход танков по Иерусалимским аллеям.

На следующее утро Новаковский назначил Витольда заместителем командира роты, охранявшей баррикаду на Иерусалимских аллеях. Из-за баррикады Витольд наблюдал, как противник занимает оставленные им позиции. С крыши отеля сорвали польский флаг, в одном из окон установили громкоговоритель. Он затрещал, и на ломаном польском языке прозвучал призыв сдаться: «У нас есть вода и еда. Мы не причиним вам вреда» [824].

Витольд провел на баррикаде десять часов, после чего перешел на другую позицию, вне пределов досягаемости снайперов. На некоторых улицах он видел много горожан. Тысячи жителей укрывались в центре города, спасаясь от массовых расстрелов в других районах. С каждым днем у людей было все меньше пищи, они собирались у самодельных колодцев, чтобы набрать воды. В сентябре, спустя месяц после начала восстания, никто уже не приветствовал повстанцев одобрительными возгласами — скорее, из уст многих людей слышались оскорбления. «Бандиты, оставьте нас в покое», — заявила одна женщина [825].

Дисциплина в рядах повстанцев ослабла. Пьянство, воровство и мародерство случались все чаще. Двенадцатого сентября банда вооруженных людей обнаружила еврейских мужчин и женщин, которые прятались в подземном убежище еще с момента ликвидации Варшавского гетто. Мародеры ворвались в укрытие, ограбили дрожавших от страха людей, а затем убили несколько человек. Двое евреев выжили, еще четверо схоронились в соседнем дворе и всё видели. Руководство подполья приказало провести расследование этого инцидента, но никаких действий предпринято не было [826].

Польскому подполью удалось продержаться еще шесть недель. Однако военное превосходство немцев было неоспоримым: поляки сдавали квартал за кварталом, поражение казалось неизбежным. В середине сентября советские войска разгромили немцев на восточном берегу Вислы, и это подняло боевой дух повстанцев. Группировка из тысячи шестисот польских солдат, обученных советскими инструкторами {17} , форсировала Вислу и двинулась на помощь восставшим. Ни воздушной, ни артиллерийской поддержки с советской стороны не было, и атака быстро закончилась. Черчилль давил на Сталина и требовал поддержать поляков. В ответ на эти требования и были направлены дополнительные соединения. Советский лидер был, вероятно, доволен тем, что позволил немцам завершить разгром поляков до того, как ввести свои войска {18} [827].

Двадцать второго сентября Коморовский объехал передовые позиции повстанцев. Шел пятьдесят третий день Варшавского восстания. Коморовский понял, что повстанцы не смогут больше сопротивляться. Немцы выставили ультиматум: прекратить огонь и начать переговоры. Коморовский согласился. Парламентер с белым флагом в руках, сопровождаемый переводчиком, пересек баррикаду на улице Желязной, которую охраняла рота Витольда. Немецкие офицеры встретили польских участников переговоров и увезли их на загородную виллу, принадлежавшую Бах-Зелевски [828].

Через несколько часов польская делегация вернулась. Командующий немецкими подразделениями принял условия Коморовского: польские бойцы получат статус комбатантов {19} и будут отправлены в лагеря для военнопленных. Гражданские лица после фильтрации в Прушкуве будут высланы в трудовые лагеря. Как только парламентеры скрылись за баррикадой, обстрелы возобновились: немцы продолжали давить на Коморовского, добиваясь от него подписания акта о капитуляции.