Екатерина Фурцева - «Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР» [litres]

Популярность среднеазиатских республик тоже падает. Никому неохота везти тяжелые дыни, если можно привезти вещи. Спекулируют почти все. Схема такая – купить три вещи, две продать с наваром, чтобы третья досталась себе даром. Это я примерно. Черт с ней со спекуляцией. Пока есть дефицит, будут и спекулянты. Меня беспокоит другое. Появилась мода устраивать барахолки на рабочем месте. Раньше носили по домам, а теперь несут в театр. В министерство, и то приносили. Так удобнее. Вещь предлагается не одному-двум, а сразу многим покупателям. И свободное время тратить не надо. Администрация потакает. Подпольная торговля интересна всем. Но всегда найдется кому сообщить. Если милиция накрывает «барахолку» на рабочем месте, то скандал получается громким. Но это никого, кроме меня, кажется, не волнует. Артисты уповают на свою популярность, пытаются выехать за ее счет. Этот номер часто проходит. Артистов у нас любят все, в том числе и милиционеры. Но артисты должны понимать, что рано или поздно кривая дорожка приведет их на скамью подсудимых. Сколько веревочке не виться, а концу все равно быть. Поблажки не вечны. Уже начали привлекать артистов к уголовной ответственности за «левые» концерты. И за спекуляцию станут привлекать.

Написала столько под впечатлением недавнего случая в Театре Эстрады. В гримерке у заслуженной актрисы, члена партии милиция нашла чемодан с мужскими рубашками, которые она привезла из Одессы. Дело дошло до горкома, а оттуда «рикошетом» ударило по мне – Фурцева, дескать, распустила свои кадры, не проводит воспитательную работу. Если говорить начистоту, так я только тем и занимаюсь, что воспитываю. На всех уровнях. Стараюсь изо всех сил, но толку мало.

Однажды Николай помог мне по работе. В 62-м, когда я пыталась пригласить в СССР Белградский филармонический оркестр. У меня было указание от Никиты Сергеевича – развивать культурные связи с Югославией. Развитию связей с Югославией Никита Сергеевич придавал очень большое значение. Все надеялся, что отношения с Югославией будут такими же, как с Болгарией или ГДР. Обычно никого не приходится уговаривать выступать у нас. Все знают, какой заботой мы окружаем иностранных артистов. Платим мы тоже хорошо, не торгуемся за каждую копейку, как это принято на Западе. От желающих нет отбоя. Обычно нам приходится выбирать, кого мы можем пригласить в этом году, а кого поставим на следующий. Но с белградским оркестром было много сложностей. На мои письма югославы не отвечали. По телефону тоже никак не удавалось связаться с нужными людьми. Наше посольство обещало помочь, но скоро я поняла, что обещанного буду ждать три года. Югославы не имели желания развивать с нами связи. Открыто не отказывались от сотрудничества, но и «да» не говорили. Тянули время в расчете на то, что нам надоест их теребить. Но как не теребить, если Никита Сергеевич требует результат. И чтобы быстро. Он был не из терпеливых. При каждом удобном случае интересуется, как идет работа с югославами, и упрекает – не справляешься. Я пожаловалась Николаю. Тогда еще могла ему жаловаться. Он позвонил в Белград кому-то из своих югославских приятелей и попросил мне помочь. Личные просьбы югославы чтут. Если друг-приятель попросил – это святое. Двух недель не прошло, а мы уже обо всем договорились. В общих чертах, но договорились. При близком знакомстве югославские товарищи оказались очень приятными людьми. Я все недоумевала – как же сильно на них влияют их политические заблуждения. Гастроли оркестра прошли хорошо. Культурные связи начали развиваться интенсивнее. Я была очень признательна Николаю и не раз говорила ему об этом. Теперь же в его изложении все выглядит так, будто он в 62-м спас мою карьеру. Неприятно слышать, как он рассказывает об этом посторонним. Просила его не делать этого. В ответ слышу обычное – «уже и пошутить нельзя!». Еще и сама получаюсь виноватой – сухарь, шуток не понимаю. Я тоже могла бы рассказать, как на самом деле, без каких-либо шуток спасла карьеру Николая в 50-м, когда работала секретарем горкома. Но не рассказываю и даже не вспоминаю об этом при Николае. Неловко получится, будто бы я его попрекаю. Не в моих правилах «шутить» на такие темы. Я помню то добро, которое сделали мне. А то, что делала сама, предпочитаю не вспоминать. За недостаточное развитие культурных связей с Югославией Никита Сергеевич не снял бы меня с должности. А вот те письма, которым я не давала хода, могли бы погубить карьеру Николая окончательно. У него в 50-м и без того было незавидное положение. Одного сигнала было бы достаточно, чтобы его выгнали бы из горисполкома. Когда начинаешь катиться вниз, каждый спешит тебя пнуть. Я помогла Николаю искренне. Была уверена, что все, о чем говорилось в письмах, – гнусная ложь. Потому и не давала им хода. Если я лично уверена, то зачем затевать разбирательство, трепать людям нервы? Я поступаю так не только по отношению к Николаю, но и к другим людям, которым я полностью доверяю. Не даю хода ложным обвинениям, если у меня нет сомнений в том, что это ложь от начала до конца. Но только в том случае, если сомнений нет совсем. Если хоть капелька сомнения есть – надо разбираться. Тогда, в 50-м, у меня не было сомнений в отношении Николая. А вот сейчас я бы за него не поручилась. Объективно не поручилась бы. Недаром говорят – чтобы узнать человека, надо с ним пуд соли съесть. Раньше не получится. Советую Светлане быть осторожнее с людьми. Нельзя полагаться на тех, в ком до конца не уверена.

Марецкую второй год подряд вычеркивают из представления на Героя труда [101] Звание Героя Социалистического Труда было высшей степенью отличия за труд в СССР с 1938 по 1991 г. Присваивалось указом Президиума Верховного Совета СССР. . Не заслужила пока, пусть подождет. А сколько ждать? В прошлом году ей 65 исполнилось. Снимается в кино с 19 лет, имеет 4 госпремии. Кто Герой труда, если не она? Понимаю, что вычеркивают ее из-за нашей дружбы. Дружишь с Фурцевой, так вот тебе шиш! Если бы она на меня кляузы писала, то уже бы давно получила Героя. Мое мнение как министра культуры при награждениях уже пятый год в расчет не берется. Я могу только рекомендовать, решают все в ЦК. Спорить бесполезно, все равно что головой в стену биться. Не прошибешь. Стыдно смотреть в глаза Марецкой. Она так надеялась, что ей дадут Героя труда к юбилею. И сейчас надеется. Чувствую себя перед ней без вины виноватой. Буду представлять ее каждый год.

На бюро горкома [102] Московского городского комитета КПСС. разбирали работу парторганизаций творческих союзов. Больше всего досталось музыкантам. Увлекшись творческой деятельностью, они забывают об общественной работе. На бюро вместо «забывают» звучало «пренебрегают». Поручила Вартаняну [103] Вартанян Завен Гевондович (1907–1975) – в 1958–1975 гг. был начальником Управления (отдела) музыкальных учреждений Министерства культуры СССР. подтянуть своих коллег. Не хочу выслушивать из-за них упреки в горкоме и ЦК.