Антонин Запотоцкий - Красное зарево над Кладно

Ну, ладно, — думаю себе. — Ты адвокат. Ты из меня тысячи вытянул. Заставил заплатить себе, как следует. Делай, что знаешь. Твое дело вытащить меня из этой каши. Ну, значит, я молчу. Говорит адвокат. Чорт знает, что он говорил, господа. Мне было просто стыдно. Он осрамил меня. Говорил о слабом развитии. Я — и слабое развитие! Ведь торговцы все-таки принадлежат к интеллигенции. Разве не так? И к тому же я едва не кончил школу. Целых три года посещал старшие классы и только потом уже бросил. Интеллигентность! Попробуйте-ка без интеллигентности выманить у такой тертой вдовы шестьдесят тысяч. Эх, не стоит расстраиваться. Адвокат болтал чорт знает что. Я весь кипел, но молчал. Суд вернулся с совещания и вынес приговор. Ну, что бы вы сказали? Эти «преднамеренные действия» были в приговоре! Я за них получил три года. Торчать тут три года, не зная за что, — просто зло берет. Вот что называется невезенье. Почему именно я должен был напасть на такого глупого адвоката? А посмотрите, господа, чем кончилось дело мельника из Роушмиды на Качаке. Сколько людей он обобрал! Шахтера Голечека застрелил. Другого тяжело ранил. Сколько женщин у него на совести! Да не только женщин, а и молодых девчат. Этот не обещал жениться. Лез, как дьявол. Ты пришла на мельницу, а здесь хозяин я. Ну, и видите? Нанял хитрого адвоката — и тот его выручил. Мельника освободили. Правда, адвокат выставил его полоумным. Но уж это другой вопрос. Если умеешь, сделай из меня хоть потомственного идиота, только выручи. Что мне толку от «слабого развития», раз из-за этих «преднамеренных действий» я должен проторчать тут три года?

Слушая подобные разговоры, кладненцы смеются. Видишь, каковы убеждения и мораль так называемого буржуазного мира. Вот мораль спекулянтов. Наживаться и снова наживаться. Пренебрегать другими, заботиться только о себе. Господин Франта Ветр и в Панкраце не делает ничего иного, только повсюду шмыгает и все разнюхивает. Честное слово! Он не в состоянии понять, что человек должен думать не только о собственном преуспеянии и обогащении, но и о чем-нибудь другом! Растоптать бы надо, как червей, этот паразитический сброд. Не трогайте нищету! Без нищеты, видите ли, нельзя было бы спекулировать и наживаться. Если б даже он утопал в золоте, то и тогда ты бы не получил с него добровольно и гроша в пользу нуждающихся.

А возьмем наше Кладно. В Панкраце сейчас полторы тысячи рабочих. Как жили бы наши семьи, если б в Кладно были одни только Ветры, которые гонятся лишь за прибылью и наживой? Если бы в Кладно не было рабочих, товарищей. Товарищей в труде и в горе. Знаете, что они сделали? Постановили, что все горняки на шахте, без разбора, каждую неделю будут отдавать заработок одной смены в пользу семейств заключенных товарищей. И не только постановили. Уже несколько месяцев они это выполняют, отдают свои деньги. Вы не найдете на кладненской шахте горняка, который не отделил бы от своей получки деньги за целую смену в пользу семей арестованных товарищей. Ему было бы стыдно перед другими не делать этого. И то же самое на металлургических заводах. Там тоже собирают деньги и не думают о том, что они сами могли бы на них купить. Это называется рабочая солидарность. Вот такие люди должны были бы строить новую республику. Лишь освобожденный труд и свободные трудящиеся могут быть ее фундаментом, для того чтобы в ней всем людям жилось хорошо. Поэтому мы правильно сделали, что забастовали. Правильно было наше желание изменить в республике условия жизни. Нельзя вешать голову. Нужно и дальше бороться за то, чтобы эти условия изменились. Вот почему не унывают заключенные товарищи.

Канун Первого мая. Кладненцы в тюрьме отдаются воспоминаниям. Вспоминает и Тонда. Как не вспоминать! Будут ли в этом году праздновать Первое мая в Кладно? Разумеется, будут. Тут у Тонды и его товарищей нет ни малейших сомнений. Кладненцы не чувствуют себя побежденными. Поэтому Первое мая будет праздноваться.

В нынешний Первомай Кладно будет отмечать знаменательный юбилей. Тридцатилетие газеты «Свобода». Да, вот уже тридцать лет, как начала издаваться «Свобода». В 1890 году впервые праздновали в Кладно Первое мая. Уже тогда Тонда ходил вместе с отцом из Заколан на кладненский праздник Первого мая. Уже тогда он был свидетелем боя за красное знамя между австрийскими жандармами и кладненскими шахтерами. Этот бой за красное знамя — символический бой. Он проходит красной нитью через историю кладненского рабочего движения. Черная и красная. Кто кого! Угольные бароны или шахтеры. Реакция или социализм. Эй, ребята, на палубу — наше знамя не утонет. Никогда! Невольно мысли Тонды переносятся еще на двадцать лет назад. Это было в 1870 году и в следующие годы. Тогда вышли на борьбу за красное знамя первые застрельщики социалистического движения. В их рядах был и отец Тонды. Его тоже посадили в тюрьму. Но какая разница между тем, что было тогда и что сейчас! Тогда Кладно еще не был сегодняшним Кладно. До 1860 года здесь были одни деревни. И хотя добыча угля уже начала развиваться, это не намного изменило деревенский облик Кладно. Только после строительства металлургических заводов наступили перемены. Кладно и его окрестности из деревенского гнезда превращаются в промышленный центр. Со всех сторон сюда стекаются рабочие. Кладно и ближайшие к нему поселки растут. Население с десятков человек увеличивается до сотен, тысяч, десятков тысяч.

На Кладненщине есть масса возможностей получить работу. Строительство металлургических заводов и пуск новых шахт требуют новых рабочих рук. Рабочих ищут. Повсюду можно найти работу и заработок. Поэтому в первые годы промышленного строительства даже капиталистический рабский труд не так тяготит. Рабочие, пришедшие из деревни, внезапно попав из глухих углов в промышленную среду, видят перед собой возможность как-то облегчить свою жизнь. Вот почему они не вполне осознают всю тяжесть капиталистического экономического гнета и эксплуатации. Возможность заработка открывает возможности новых удовольствий. Картежная игра, пьянство и девушки. Это всегда сопутствует быстро растущему капиталистическому производству и индустриализации ранее отсталого деревенского края. И в Кладно тоже было так в начале этого лихорадочного роста и строительства капиталистических предприятий. В тени заводских труб, домен и шахтных копров множатся корчмы, кабаки и бордели. Простые деревенские парни, внезапно попавшие в эту среду, не могут устоять перед соблазнами. Они изнуряют себя работой, зарабатывают деньги, кутят и играют в карты. Их эксплуатируют, грабят, и они тоже, не задумываясь, обирают друг друга в картежной игре. Однако это состояние продолжается не вечно. Рабочие сближаются и узнают друг друга. Они начинают обдумывать настоящее и размышлять о будущем. Они уже понимают ничтожность сомнительных удовольствий, которые предлагает им капиталистическое общество. До сих пор не известное им сознание классовой солидарности начинает пробуждаться. Это сознание сплачивает их. Формирует их в массу. В рабочую, пролетарскую массу, и ставит ее против господ. Против классового врага. Против капитализма. На Кладненщине это развитие быстро шло вперед. Этому благоприятствовала близость Праги и удобное сообщение с ней. Вскоре Кладно стало прочной опорой рабочего движения, школой социализма. Здесь, среди шахтеров и металлургов, провел Тонда свое детство. Эта атмосфера, которую он впитал еще в детстве, опять привлекла его в Кладно после 1905 года. В этой атмосфере непрерывной, упорной борьбы между капиталом и трудом, между эксплуатируемыми и эксплуататорами он снова учился.