Антонин Запотоцкий - Красное зарево над Кладно

Мы не отказываемся от победоносной социальной революции. Поэтому мы и должны укреплять кладненское революционное движение, чтобы оно и в дальнейшем способствовало созданию коммунистической партии. Мы прекращаем подготовку вооруженного восстания. Мы усиливаем всеобщую забастовку. Нужно повсюду превратить вооруженные патрули в забастовочные пикеты. К работе не приступать вообще! И в Кюбецке тоже. Слышишь, Вразек? Руководство партии не отменяло забастовки. Что скажут нам товарищи в других областях, где по призыву посланных нами делегатов только еще разрастается забастовочное движение, если бы Кладно вдруг капитулировало? В забастовке надо выстоять. А если придется ее кончать, кончим организованно и последними. Запомните это. Еще сегодня надо везде сделать все, что необходимо. Надо организовать резервное руководство. Возможно, дело дойдет до арестов. Первыми на очереди будут члены революционных комитетов. Но это никого не должно испугать. Их место займет новое руководство. Новые забастовочные пикеты.

— Примите женщин, товарищи! Мы будем дежурить в пикетах! — кричат Мудра, Шадек и другие присутствующие здесь женщины.

— Примем, товарищи. Кладно не даст победить себя и разбить. Докажем, что на место выбывших встанут новые бойцы. В конце концов наше дело победит. Россия и дальше будет для нас маяком и образцом.

— Будет. Клянемся! — гремит зал.

— Еще одно важное дело. Указание для тех, кого, паче чаяния, арестуют. Не надо говорить о наших замыслах, о том, что и как мы подготовляли. Мы начали забастовку как протест против преследований. Мы боремся за свои рабочие требования на предприятиях. За социализацию шахт и крупных имений. Мы создали все условия для забастовки. Все мероприятия были направлены на то, чтобы обеспечить мирное течение забастовки и ее победу. Обо всем этом сказано в постановлении, которое мы размножили. Оно датировано минувшей пятницей. Не нужно говорить, что его издали только сегодня. Вы получили его еще в начале забастовки, в пятницу и в субботу. Поступайте согласно этому постановлению и им руководствуйтесь. Постарайтесь, чтобы и все остальные держали язык за зубами. Мы достигнем этого только в том случае, если все увидят, что мы не сдаемся, не хнычем и не капитулируем. Мы еще повоюем, товарищи.

Уполномоченные расходятся. Они идут выполнять указания, изложенные в постановлении.

События быстро развиваются. Так же быстро со всех сторон подступают к Кладно военные отряды. Приходит сообщение об аресте забастовочных пикетов. По направлению от Праги к Унгошти, Енче. По направлению от Раковника к Лужне, Рженчове — и на других направлениях.

У Тонды конфликт с окружным начальником советником Россыпалом. Арестованных пикетчиков бьют и истязают. Тонда по телефону обращает на это внимание окружного начальника и возлагает на него всю ответственность. До сих пор забастовка протекала мирно. Нигде не доходило до насилий. На шахтах, заводах и в имениях делается все, что необходимо и обеспечивает безопасность работы; сделано все для того, чтобы не было аварий и после окончания забастовки работа могла быть возобновлена без помех.

— Тогда заканчивайте забастовку, — говорит окружной начальник.

— Нет, господин начальник, мы ее еще усилим.

— Как? Что вы собираетесь сделать? — спрашивает советник Россыпал.

— Мы не будем препятствовать, если рабочие, озлобленные насилиями жандармов, отзовут охранные команды с шахт и от домен.

Господин советник выронил телефонную трубку.

Ночью полностью сомкнулось вооруженное кольцо вокруг Кладно. Сомкнулось и вокруг Рабочего дома. Жандармы, войско, вооруженные «соколы», черносотенцы Черженского в русских папахах со всех сторон окружают Рабочий дом. Под сапогами скрипит снег. В ночи блестят штыки. В стороне, за кордоном, охраняемый штыками жандармов, стоит дрожащий советник Россыпал.

Наконец-то! Из Рабочего дома жандармы выводят связанного Тонду и несколько уполномоченных. Господин советник Россыпал облегченно вздыхает.

В час ночи он сообщает по телефону в Прагу:

— Все члены революционного комитета арестованы и отправлены на автомашинах в Прагу.

Преследования стали еще более жестокими. Все новые и новые аресты в Кладно и на Кладненщине. Опять беснуются и ругаются жандармы. Знакомые шеренги связанных рабочих шествуют на Выгибку. Но, несмотря на аресты, все Кладно продолжает бастовать. Руководство левицы объявило о прекращении забастовки. Но кладненцы не возобновляют работу. Вместо арестованных встают новые бойцы. Кладно не сдается и не капитулирует.

Пражская тюрьма Панкрац и тюрьма краевого суда на Карловой площади переполнены. Только на одной Кладненщине в декабрьские дни было арестовано около полутора тысяч рабочих. Жандармы отправляют в Прагу эшелон за эшелоном. Арестованные прибывают в тюрьму несломленные, с гордо поднятыми головами. Управление тюрьмы Панкрац не знает, что делать. Камеры переполнены. Нехватает соломенных тюфяков. Нехватает даже самих камер. Арестанты бунтуют. В тюрьме царит хаос. Старыми австрийскими бюрократами и надзирателями овладевает паника. Они еще не верят ни в силу новой республики, ни в силу буржуазного правительства. Они не знают, кто же, наконец, выиграет. Их дезориентировало бесславное падение Австро-Венгерской монархии. Поэтому они отступают и ведут с арестантами переговоры. А результат? Летят все правила тюремного порядка. Тюремное начальство разрешает арестованным создать свое самоуправление. Арестованные выбирают своих уполномоченных. Организуют в тюрьме новый порядок. Двери камер открыты. Запираются лишь немногие отделения. Совет арестантов организует посещение узников с воли. Организует прогулки по тюремному двору. Распределяет подарки, посылки и почту. Наконец, заключенные в Панкраце решают издавать свой собственный журнал. Его название — «Панкрацкий шершень». В заглавии девиз:

«Можете уничтожить тело, но дух сломить вам не удастся!»

В передовице сказано:

«Нам запретили газеты и журналы. Нам запретили получать в тюрьме что бы то ни было. Но мы привыкли к самопомощи. Мы издаем «Шершень», и это доставляет нам радость. Мы не ослабели. Наоборот, мы сильны. Мы готовы к новым боям и борьбе. Наши революционные песни, которые звучат из тысячи уст, несутся из окон тюрьмы, они обращены к республике, к миру, к рабочим; строфы «Красного знамени» [53] Революционная песня чешских рабочих. — Прим. ред. выполнят свою миссию.

Мы победим, будущее за нами. И даже если бы мы все пали, встанут новые бойцы, красное знамя взовьется».

Как видно, кладненцы не покоряются. Ни дома, ни в тюрьме. Это омрачает буржуазии и правым радость победы. В первые же дни ареста «Народни листы» врали: