Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

Вот каким представлял себе этого «милостивого мужа» Ключевский, автор «Исторических портретов»:

«Это был один из тех редких и немного странных людей, у которых совсем нет самолюбия. Наперекор природным инстинктам и исконным привычкам людей Ртищев в заповеди Христа любить ближнего, как самого себя, исполнял только первую часть: он и самого себя не любил ради ближнего — совершенно евангельский человек, правая щека которого просто, без хвастовства и расчета, подставлялась ударившему по левой, как будто это было требованием физического закона, а не подвигом смирения. Ртищев не понимал обиды и мести, как иные не знают вкуса в вине… Из всего нравственного запаса, почерпнутого древней Русью из христианства, Ртищев воспитал в себе наиболее трудную и наиболее сродную древнерусскому человеку доблесть — смиренномудрие. Царь Алексей, выросший вместе со Ртищевым, разумеется, не мог не привязаться к этому человеку. Своим влиянием царского любимца Ртищев пользовался, чтобы быть миротворцем при дворе, устранять вражды и столкновения, сдерживать сильных и заносчивых или неуступчивых людей вроде боярина Морозова, протопопа Аввакума и самого Никона. Такая трудная роль тем легче удавалась Ртищеву, что он умел говорить правду без обиды, никому не колол глаз личным превосходством, был совершенно чужд родословного и чиновного тщеславия, ненавидел местнические счеты, отказался от боярского сана, предложенного ему царем за воспитание царевича. Соединение таких свойств производило впечатление редкого благоразумия и непоколебимой нравственной твердости: благоразумием, по замечанию цесарского посла Мейерберга, Ртищев, еще не имея 40 лет от роду, превосходил многих стариков, а Ордин-Нащокин считал Ртищева самым крепким человеком из придворных царя Алексея; даже казаки за правдивость и обходительность желали иметь его у себя царским наместником, «князем малороссийским».

К сожалению, такой положительный образ политического деятеля XVII века практически не нашел отражения в исторической литературе. Возможно, причиной тому была пресловутая скромность Ртищева. Возможно, здесь сыграли свою роль какие-либо другие факторы. Но мне представляется весьма поучительным жизненный подвиг этого патриота. Его нельзя назвать просто временщиком, особой, приближенной к самодержцу. Благодаря своим дипломатическим наклонностям Ртищев умел без давления направить ход мыслей государя на принятие правильных решений. При этом, обладая столь внушительным влиянием на царя, он не искал для себя личной выгоды.

Несомненно, что преобразовательное движение на Руси лишь выигрывало, имея такого подвижника, как Федор Михайлович Ртищев. Он не только пользовался расположением и ладил со всеми выдающимися деятелями своего времени, но и примирял их в государственных и религиозных спорах. В частности, он старался удерживать староверов и никониан в области богословской мысли, книжных рассуждений, не допуская их до церковного раздора. Для этого Ртищев устраивал в своем доме прения, на которых Аввакум до изнеможения «бранился с отступниками», особенно с Симеоном Полоцким.

Он явно довольствовался статусом незаметного руководителя всяческих прогрессивных предприятий. Если где-то возникала потребность что-либо улучшить или исправить, он тут же бросался на помощь. Иногда, возбуждая у других интерес к обновленческим замыслам, он тотчас отходил на задний план, чтобы никого не стеснять и никому не переходить дороги.

Если верить сведениям о том, что мысль о медных деньгах принадлежит Ртищеву, то надо признать, что его правительственное влияние простиралось далеко за пределы дворцового ведомства, в котором он служил.

Но успех в политике не был настоящим делом его жизни — тем делом, благодаря которому он оставил после себя память. Его служение Отечеству наполнялось конкретным смыслом: помощью страждущим. Сопровождая царя в польском походе (1654 г.), Федор Михайлович подбирал в свой экипаж нищих, больных и раненых и в попутных городах и селах устраивал для этих людей временные госпитали, где содержал и лечил за собственный счет или на деньги царицы, которые получал от нее на такое благое дело. Точно так же и в Москве он велел собирать валявшихся на улицах пьяных и больных в особый приют, где содержал их до вытрезвления или излечения. Для неизлечимых больных, престарелых и убогих он устроил богадельню.

Милосердие Ртищева не знало границ. Он тратил большие деньги на выкуп у татар русских пленных, оказывал содействие иностранным пленникам, находившимся в России, и помогал узникам, сидевшим в тюрьме за долги. Но он совершал все эти и многочисленные другие добрые поступки не только из человеколюбия или сострадания к беспомощным людям, а прежде всего из чувства общественной справедливости. Так, однажды он подарил Арзамасу свою пригородную землю, в которой горожане крайне нуждались, но которую не могли купить. У Ртищева был выгодный частный покупатель, предлагав-ший за сделку до 14 тыс. рублей, но он отказал ему, решив исход дела в пользу горожан. В 1671 году, узнав о голоде в Вологде, он отправил туда обоз с хлебом, а позже переслал еще 14 тыс. рублей, продав для этого подношения некоторую часть своего имущества.

Федор Михайлович — едва ли не первый государственный деятель в нашей истории, который выразил свое негативное отношение к крепостному праву. Конечно, по тем временам он не мог совершить коренные преобразования в этой области. Но он личным примером выказывал свою позицию по этому вопросу. Федор Михайлович старался соразмерить работу и оброки крестьян с их средствами, поддерживал слабые хозяйства ссудами, при продаже своих поместий обязательно брал с нового владельца слово, что тот не усилит барщинных работ и не увеличит оброки. Перед смертью Ртищев отпустил всех своих дворовых на волю и умолял дочь и зятя только об одном: в память о нем как можно бережнее обращаться с завещанными им крестьянами, «ибо они нам суть братья».

Частный подвиг одного человека нашел свое продолжение в законодательстве Петра I, когда был возбужден вопрос о церковно-государственной благотворительности. По указу царя в Москве провели огромную работу, отбирая из большого количества нищих и убогих, питавшихся подаяниями, действительно нуждавшихся в государственной помощи. Их поместили на казенное содержание в двух специально устроенных для этого богадельнях, а здоровых определили на различные работы. На церковном соборе в 1681 году царь предложил патриарху и епископам устроить подобные приюты и богадельни во всех городах. Таким образом, частный пример Ртищева лег в основу целой системы церковно-благотворительных учреждений, которые возникали в России с конца XVII века и до октябрьского переворота в начале XX.