Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Формально отец и мать так и не зарегистрировали свой брак до конца жизни. По этой причине Валерия Алексеевна сохранила девичью фамилию.

Ее отец, преподаватель словесности в классической гимназии Алексей Александрович Голубцов происходил из старинного и хорошо известного священнического рода. Он окончил Петербургский университет. 39 лет женился на 20-летней Ольге Павловне Невзоровой — одной из известных в нашей истории сестер Невзоровых, принадлежавших к старинному дворянскому роду. Три старшие сестры Ольги Павловны Зинаида, Августа, Софья и брат Павел участвовали в одном из первых марксистских кружков вместе с В. И. Ульяновым. Бывая в Нижнем Новгороде, он останавливался у них в доме, что, конечно, скрывалось от Алексея Александровича. Одна из сестер — Зинаида вышла замуж за известного ученого и революционера, в молодости близкого друга Ленина, — Глеба Максимилиановича Кржижановского, в будущем главного разработчика плана ГОЭЛРО и председателя Госплана до 1929 года. После разгрома бухаринской оппозиции в 1929 году Глеб Максимилианович от государственной деятельности был отстранен, его даже обвинили во вредительстве, но по какой-то счастливой случайности он остался жив и остался академиком.

Младшая из сестер Невзоровых Ольга Павловна сама в революционном движении не участвовала. Выйдя замуж за Голубцова, она целиком отдала себя семье, в которой было пятеро детей, — Вячеслав, Роман, Людмила, Елена и Валерия, моя мама.

Алексей Александрович Голубцов достаточно обеспечивал свою немалую семью, был внимательным, строгим отцом, и Валерия Алексеевна неизменно вспоминала о своих родителях с трогательной любовью, а о своем детстве — как о самой радостной поре жизни. Вспоминала о летних поездках всей семьей в Костромскую губернию, где у Голубцовых был свой дом и где, по ее словам, один из местных уголков был прямо как со знаменитого пейзажа Левитана «Тихий омут» (а может, сам этот пейзаж родился здесь, неподалеку от дачи Голубцовых?).

После окончания гимназии мать прошла библиотечные курсы и, как я уже говорил, оказалась в агитпоезде на Туркестанском фронте, где встретила в 20-м году отца. (Здесь, в том же году вступила в партию.)

В 1921 году мои родители приехали в Москву. О том времена они рассказывали мало. Может быть, потому, что эти первые годы московской жизни порой заслонены были более поздними, страшными событиями? Не знаю. Запомнилось только, что поводом для переезда в Москву было страстное их желание получить высшее образование. Ведь у них за плечами была для этого хорошая основа — гимназия (кстати, отец закончил ее с золотой медалью).

На гражданской войне мать заболела малярией, и уже в Москве ей потребовалось несколько лет,чтобы восстановить здоровье. Но и повторявшиесявремя от времени тяжелые приступы лихорадки не помешали ей активно войти в стремительный ритм тогдашней столичной жизни. Короткое время она была на технической работе в орготделе ЦК ВКП(б), потом уходит на завод — нормировщицей, а в 1928-м по направлению заводской парторганизации становится студенткой Московского энергетического института. Закончив его, идет инженером на завод «Динамо». Там получает два тяжелейших отравления — ртутью и бензолом. Как раз в то время мать была беременна мною, и эти ее отравления стали проклятием моего детства, переполненного болезнями. Боже мой, как она успевала работать, учиться в аспирантуре МЭИ, вести семейный быт и выхаживать меня! Сквозь дымку времени вижу ее прекрасное лицо, склоненное надо мной. Белые бумажные кресты на окнах… Да, это уже в войну, когда отца почти не бывало дома, а мать — в 42-м ее назначили директором МЭИ — рядом, у моей постели. Спасибо, родная! Ты дала мне и вторую жизнь, ибо никакие лекарства не спасли бы меня, если бы не твоя забота, твоя самоотдача!..

К моменту прихода Валерии Алексеевны на пост директора Энергетический институт постановлением правительства был развернут как основная база подготовки специалистов для энергетики страны. Он, этот институт, становится главным делом матери на многие годы вперед.

В 51-м году, перенеся тяжелейший перитонит и едва не погибнув, она на какое-то время забыла многие русские слова, а немецкий и английский языки, которыми хорошо владела до болезни, забыла совсем. После этого страшного потрясения мать оставила директорский пост, целиком отдалась научной работе. В 1956 году защитила докторскую диссертацию. Сутью работы, изданной отдельной книгой, было создание нового класса изоляционных материалов, экономическое обоснование их применения и прогноз развития этих материалов. В том же году ученый совет МЭИ присудил матери звание профессора.

Заканчиваю свой рассказ о матери в нашем семейном доме под Москвой — в Удельной. В доме, который был спроектирован… матерью. Энергетик по образованию, она была щедро одаренным человеком. И в этом доме, достраивавшемся до 68-го, когда отец переехал из Экибастуза в Удельную, в этом нашем доме живет, не уходя, образ матери, и я порой явственно слышу ее голос. Вот на веранде только что чуть заскрипели под ее легким шагом половицы, и она с улыбкой произносит: «Нет, правда же, я всю жизнь мечтала быть архитектором…»

И рядом с мамой — моя бабушка, дочь кузнеца Джагора, Анастасия Георгиевна. Почему-то сразу вспоминаю семейный переполох. Подумать только! На 82-м году жизни наша бабушка приняла роды на дому у молодой татарочки, семью которой приютила у себя. Вспомнила, видимо, свое ремесло еще в Оренбурге, где Анастасия Георгиевна славилась как «повивальная бабка». Действительно: легкая у нее была рука! Приняла за свою жизнь сто родов — все удачные.

Талант врачевательницы открылся у Анастасии Георгиевны еще в юные годы. А в гражданскую войну, закончив курсы медсестер, она приняла под свое начало санитарный поезд. Может, и встречались они на железнодорожных путях, еще не зная, что скоро породнятся — моя мать с агитпоезда и бабушка — с санитарного?..

После гражданской Анастасия Георгиевна вернулась в Оренбургскую губернию, а сын Георгий с женой уехали в Москву. Но когда в 1925 году у них родилась дочь Воля, бабушка приехала к ним помочь выхаживать ребенка. Молодым тяжело приходилось: Георгий к тому времени заканчивал Высшее техническое училище имени Баумана, а Валерия — с утра до ночи пропадала на работе.

В Москве у Анастасии Георгиевны с удивительной яркостью еще раз проявился ее талант — ее действенная доброта к обездоленным людям. Ей мало было домашних забот. Она подбирала на вокзалах и улицах самых несчастных, неприкаянных женщин, вела их в коммуналку (семья имела в ней одну комнату) и приводила в «человеческий образ». И однажды мать при всей своей деликатности не выдержала — уговорила отца подыскать бабушке жилье, да бабушка и сама понимала, что так будет лучше. С тех пор неугомонная, властная Анастасия Георгиевна жила отдельно, но уважительные и теплые отношения с моей мамой не прерывались никогда.