Валентина Краскова - Кремлевские любовницы

Ленина она нашла сидящим на ступеньках лестницы и просматривающим немецкие журналы. Он был так увлечен этим занятием, что Людмила не решилась подойти сразу. Она остановилась в нескольких шагах и, как зачарованная, стала наблюдать за тем, как быстро он перелистывает страницы, делает пометки на клочке бумаги. Через несколько минут Ленин поднял голову, видимо, почувствовав на себе взгляд. Он сразу узнал Людмилу и улыбнулся ей. Однако тут же жестом дал понять, чтобы она не шумела и не разговаривала — неподалеку какой-то пожилой человек что-то искал в картотеке. Ленин поставил книги на полки, и, посетовав на то, что не успел закончить начатое дело, направился к выходу.

Людмила Николаевна чувствовала себя несколько виноватой за это внезапное вторжение, но дело не терпело отлагательства. Надо было срочно решать вопрос с наследством Шмита.

Они отправились на квартиру к Ленину, который в то время жил с Крупской на улице Марше — в крохотной квартирке на третьем этаже. Вдоль стен стояла дешевая мебель: стол, сундук, одновременно служивший постелью для Ленина.

Дома их встретила Надежда Константиновна. Решили расположиться на кухне, тем более, что время близилось к обеду. На столе появились фаянсовые тарелки, нарезанный крупными ломтями хлеб. Запахло супом.

В кухне шумно болтали гости: Елена Кравченко, Лиза и Виктор Таратута — член подпольного Центрального Комитета. По всему было видно, что Виктор явно симпатизирует Лизе Шмит.

Владимир Ильич протянул руку Таратуте и сел за стол. Надежда Константиновна налила в тарелки протертый суп. Ленин ел быстро, живо реагируя на рассказ Таратуты о Мартове. Покончив с обедом, он обратился к собравшимся:

— Так что пишет Викула Морозов?

Елена Кравченко в двух словах объяснила ему ситуацию. Новости были безрадостными. Морозов категорически отказался перевести Елизавете наследство. Его удивляла непрактичность родственницы, собравшейся изъять деньги из такого прибыльного производства и потратить на европейские бриллианты (Лиза именно этим мотивировала свое желание взять деньги).

Вполне уяснив ситуацию, Ленин посмотрел на Лизу, а затем спросил ее, как она сама оценивает ответ Викулы.

Лиза знала своего родственника и могла совершенно определенно сказать, что потребуются действительно серьезные причины для того, чтобы он отдал деньги. Лиза заметно волновалась, ее бледные щеки залил густой румянец. Виктор волновался не меньше Лизы, на его лбу выступили мелкие бисеринки пота.

Крупская мечтательно вздохнула:

— Наследство для партии… На них можно послать людей, поставить в России нелегальные типографии…

Таратута поднял глаза на Лизу. Она молчала.

Неожиданно заговорил Ленин. Он не обращался ни к кому, скорее, его монолог можно было назвать мыслями вслух. Владимир Ильич говорил о том, что просто необходимо найти правильный подход к сердцу Морозова. Ждать, пока Лиза станет совершеннолетней, времени не было. Поэтому он предложил, как один из вариантов, выдать Лизу замуж за дворянина.

Разбогатевшим российским купцам всем до единого до смерти хотелось получить титул. И поэтому они охотно шли на браки с обедневшими дворянами, почитая такое родство за честь.

Поначалу все восприняли эту мысль как шутку. Присутствующие понимали, что Лиза и Виктор любят друг друга и говорить в данной ситуации о каком-то другом замужестве было просто нелепо.

Первой пришла в себя и поняла, что Ленин не шутит, Надежда Константиновна. Она достала из кармана небольшую записную книжку и начала листать ее, ища подходящую кандидатуру в женихи.

Таратута не на шутку разволновался. Еще бы — его возлюбленную пытаются выдать замуж!

Лиза сидела молча, напряженно сжав губы. Крупская подняла глаза на Таратуту. Ей было жаль парня, искренне жаль, но, похоже, другого выхода не было. Затем она снова вернулась к записям. Жених требовался сановитый. Чтобы купить достойный титул, Морозовы денег точно не пожалеют.

Когда все уже казалось решенным, все доводы выслушанными, Ленин неожиданно обратился к Елизавете Павловне, сказав, что все это он высказал умозрительно. А уж она пусть сама решает: пойти на этот шаг или нет.

Крупская попыталась несколько смягчить ситуацию. Она посоветовала Лизе все хорошенько обдумать, ведь речь идет о ее будущем.

Таратута тоже пытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

Людмила Николаевна сокрушенно покачала головой, пожалела несчастных влюбленных, но тут же добавила:

— И деньги партии так нужны… Каждая копейка на учете: либералы перепугались, отшатнулись. В общем, денег у партии нет…

Бедная Лиза попала под слишком мощный прессинг. Она не могла не согласиться. Тем более, что за идеи этой партии умер ее брат. Девушка приняла решение сделать так, как необходимо партии.

Брак необходимо было оформить по всей строгости закона, чтобы никто не смог в будущем его оспорить. Для этой процедуры требовалось разрешение посла.

Таратута бросился в рассуждения, что брак все равно фиктивный и все это ничего не значит, но было заметно, что в душе у него идет яростная борьба: с одной стороны — безумная, сжигающая ревность, с другой — гордость за действительно мужественный поступок Лизы.

Посмотрев на Таратуту, Крупская еще раз попросила Лизу все обдумать. Она отдавала себе отчет, что вовлекает молодых людей в опасную игру. В этой драме пострадают все.

Виктор сидел, опустив могучие плечи, и нервно теребил папироску. В последний раз он попытался увести беду:

— Но, может быть, Морозовы отдадут деньги, если Лиза просто выйдет замуж, по любви?

Комната погрузилась в отчаянную тишину. Ленин прохаживался, как каменные, застыли Елена и Лиза, Людмила Николаевна отрешенно смотрела в окно. Крупская сложила посуду в тазик и, оставив предложение Таратуты без ответа, предложила первую кандидатуру: Красин. После недолгих обсуждений этот молодой человек отпал, так как был слишком занят делами. Следующий — Буренин. Но он сейчас был вместе с Горьким и не мог приехать. Далее предложили Игнатьева — сына генерала, племянника министра, дворянина, занятого все больше разработкой каких-то эфемерных планов, в общем, фантазера. Его-то и решили вызвать в Женеву.

С Игнатьевым Людмила Николаевна встретилась уже после его свадьбы — в Берне, где он занимался транспортировкой оружия. Жила Людмила Николаевна в Давосе, работала фельдшером в санатории для туберкулезных больных.

Работа отнимала у нее все время, тем более, что приходилось заниматься и пропагандистской деятельностью. Кроме всего прочего, Людмиле Николаевне приходилось выдерживать жесткую конкуренцию со стороны представителей других политических убеждений. Жила она в маленькой мансарде. Там никогда не было пусто — собирался народ, разгорались горячие споры, иногда кто-нибудь оставался жить у нее, заканчивая лечение.