Сергей Нечаев - Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник?

Через некоторое время этот «русский» пришел к Казанове, велел доложить о себе под именем Карла Иванова и просил денег, чтобы расплатиться с хозяином гостиницы и уехать. В разговоре он объявил: «Я — Карл, сын герцога Иоганна Курляндскаго, который в ссылке, в Сибири. Я бежал».

Позднее, в Генуе, за обедом у банкира Беллони, Казанова, к крайнему своему удивлению, вновь встретил этого «Карла Иванова». Он был прилично одет, много говорил, но был печален. Когда разговор коснулся России, он замолчал, вздохнул и отвернулся как бы для того, чтобы утереть слезы… После обеда он нашел возможность поговорить наедине с Казановой и попросил его о помощи.

— Вы можете, — сказал он, — одним словом достать мои сто тысяч экю, и из них я дам вам половину.

Якобы Казанова отвернулся от него, и больше не видел его в Генуе.

А потом, во Флоренции, с Казановой по вине этого «русского» случилось особенно неприятное происшествие. В один прекрасный день Казанове доставили пакет, он вскрыл его и нашел в нем вексель в 200 экю на флорентийского банкира Сасси и письмо за подписью «Карла Иванова», написанное из гостиницы в Пистойе. В письме было написано следующее:

Будучи все еще в несчастном положении и без денег, я открылся одному англичанину, который ехал из Флоренции в Лукку, и он великодушно подарил мне двести экю, выдав мне на эту сумму вексель на предъявителя, который он написал в моем присутствии. Я боюсь ехать за этими деньгами во Флоренцию, где меня могут арестовать за несчастную мою историю в Генуе. Поэтому покорнейше прошу вас сжалиться надо мной, приказать взять эту сумму у банкира Сасси и доставить мне ее сюда, дабы я мог расплатиться в гостинице и выехать.

Хотя подобная услуга сама по себе вовсе не была затруднительна, Казанова все же решил сам съездить в Пистойю.

По прибытии в этот город, Казанова был введен самим хозяином гостиницы в комнату «Карла Иванова». И он сказал, что не намерен иметь с этим господином никаких отношений, а что касается векселя, то он посоветовал представить его банкиру Сасси, чтобы тот сам привез деньги.

— Я последую вашему совету, — отвечал «русский».

Прошло два дня, как вдруг к Казанове явился банкир Сасси с хозяином гостиницы. Банкир, вынув из кармана вышеозначенный вексель, сказал Казанове, что он обманут был тем, кто передал ему этот документ. Что, во-первых, этот вексель не написан рукой англичанина, чья подпись на нем стоит, а, во-вторых, даже если бы подпись и была подлинная, но милорд, не имея у него, Сасси, никаких денег, не имел права выдавать вексель на его банк. А дальше было сказано:

— Русский уехал, и когда я сказал хозяину, что вексель — фальшивый, он ответил мне, что Карл Иванов получил его от вас, и теперь он от вас требует возвращения двухсот экю.

Естественно, Казанова отказался платить. Хозяин гостиницы обратился в полицию, и полиция объявила Казанове, что он обязан либо оплатить вексель, либо немедленно выехать из Флоренции. Конечно же, Казанова выбрал последнее…

Приведенная информация, взятая из воспоминаний Казановы, заключает в себе довольно интересные сведения. Как известно, Эрнст Бирон (отец) был арестован в собственной спальне и приговорен к смертной казни, но потом его помиловали и отправили в ссылку в Пелым, за три тысячи верст от Санкт-Петербурга. Имущество Бирона, этой знаковой фигуры российской истории XVIII столетия, по решению суда было конфисковано. Если верить Казанове, то его младший сын Карл Эрнест бежал из России еще до помилования отца и мотался без всяких средств по Европе. За ним установилась репутация величайшего «плясуна и повесы», и никакой общественно-полезной деятельностью он не занимался.

Упомянутый герцог Курляндский — не абы кто. Авантюрист, мошенник. <���…> В его арсенале сотни разных плутней.

И даже удивительно, что такой человек, как Казанова, «купился» на трюки этого обманщика. А может быть прав был Франсуа де Ларошфуко, когда говорил, что «когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас».

Казанова никогда не отрицал, что он авантюрист; напротив, он, надув щеки, хвастается, что всегда предпочитал ловить дураков и не оставаться в дураках, стричь овец и не давать обстричь себя в этом мире, который, как знали уже римляне, всегда хочет быть обманутым.

После Риги Казанова отправился в Санкт-Петербург, имея цель очаровать, ни много ни мало, саму русскую императрицу, чтобы стать ее фаворитом.

В Санкт-Петербурге Казанова снял себе отличную квартиру из двух просторных комнат с кухней и комнатой для прислуги на Миллионной улице.

Город поразил Казанову своим странным видом. «Мне казалось, — написал потом он, — что я вижу колонию дикарей среди европейского города. Улицы длинные и широкие, площади огромные, дома громадные. Все ново и грязно. Его архитекторы подражали постройкам европейских городов. Тем не менее, в этом городе чувствуется близость пустыни Ледовитого океана. Нева не столько река, сколько озеро. Легкость, с которой штутгартский немец (хозяин гостиницы, где я остановился) объяснялся со всеми русскими, удивила бы меня, если бы я не знал, что немецкий язык очень распространен в этой стране. Одни лишь простые люди говорят на местном наречии».

Особые надежды Казанова возлагал на конфиденциальные письма масонов к своим российским собратьям. И не зря. Именно эти рекомендации помогли ему завязать дружеские отношения со многими высокопоставленными военными и вельможами. Вскоре его принимали приближенные императрицы: камергер Семен Кириллович Нарышкин, глава русских масонов Иван Перфильевич Елагин и другие. Умнейшая княгиня Екатерина Романовна Дашкова, долго жившая за границей и водившая дружбу с Адамом Смитом, Вольтером и Дидро, также пожелала познакомиться с Казановой и пригласила его в свое загородное имение. К тому времени ее уже удалили от двора, и она жила в трех верстах от Санкт-Петербурга (она помогла императрице взойти на престол, рассчитывая править вместе с ней, но Екатерина умерила ее честолюбие). Княгиня свела Казанову с графом Никитой Ивановичем Паниным, государственным канцлером и воспитателем Павла Петровича (сына императрицы и будущего императора Павла I).

Благодаря содействию графа Панина Казанова получил, наконец, возможность увидеться с Екатериной Великой.

Произошло это при следующих обстоятельствах: граф известил Казанову, чтобы он приходил в Летний сад, где императрица любила совершать утренний моцион. То есть была запланирована не аудиенция, а встреча в саду, и Казанова был немного разочарован, но он не мог отказаться.