Екатерина Глаголева - Рокфеллеры

Через полгода выздоровевший Билл нежданно-негаданно явился в Кливленд. Джон заставил его продать ранчо Парк-Ривер в Северной Дакоте (зачем оно, если матери уже нет в живых?) и подписаться своим настоящим именем — Уильям Эвери Рокфеллер, вдовец из Кливленда. Билл продал это ранчо — и купил другое, по соседству. Ещё через год, в октябре 1890-го, он приехал в Нью-Йорк, захватив с собой брата Эгберта. Джон Д., неизменно учтивый, устроил двум старикам экскурсию по Бродвею, 26, и сводил их в собор Святого Патрика. Эгберт, до этого побывавший в Нью-Йорке только раз, по делам, смотрел на всё разинув рот и всем восторгался. Детям Джона Д. он понравился. «Он такой милый, простоватый старик и так благодарен за всё, что для него делается, что для нас большое удовольствие доставлять ему радость, — писал Джон-младший своей подружке. — Дедушка сказал мне намедни, когда мы вместе катались по парку: “Дядя Берт рад, что ваша семья и семья дяди Уильяма не оправдали его ожиданий”. Я спросил почему, что он хотел этим сказать. “Ну, — сказал он, — он предполагал, что вы будете надутые, много о себе понимающие, не станете обращать никакого внимания на деревенского старика вроде него, а теперь он в восторге от того, что вы общительные и весёлые”».

Проводив Бесси в Германию, Рокфеллер потянулся за ней — и не только мыслями. Вскоре после того как Англо-американская нефтяная компания (заморский филиал «Стандард ойл») монополизировала британскую нефтеторговлю, в Бремене основали Немецко-американскую нефтяную компанию, чтобы подмять под себя северогерманский рынок. Глядя на океан из окна своего кабинета, словно капитан на мостике корабля, Рокфеллер учредил нефтяной терминал в Роттердаме; заключил договор на поставку сырой нефти во Францию, чтобы обеспечить все её потребности в этом сырье; приобрёл доли участия в нефтяных фирмах в Голландии, Италии и Скандинавии. Огромный танкер «Стандард ойл» мог доставить в Европу сразу миллион галлонов нефти; со временем появится целая флотилия таких «китов». Но британец Маркус Сэмюэл уже строил в Хартлпуле танкер «Мурекс» (так называются морские раковины, которыми когда-то торговал отец Маркуса, иракский еврей, перебравшийся в Англию и основавший успешную экспортно-импортную фирму для торговли с Дальним Востоком). Сэмюэл будет торговать керосином из России в Сингапуре и Бангкоке, а Жан-Батист Август Кесслер, занявший место основателя «Роял Датч» Янса Зейклера после его кончины в 1890 году, станет успешно использовать нефтяные месторождения на Суматре.

В то время как средний американец зарабатывал не больше десяти долларов в неделю, доходы Джона Д. Рокфеллера оценивались в десять миллионов долларов в год (без уплаты подоходного налога, отменённого в 1872 году [16]). Неудивительно, что многие считали его этаким царём Мидасом, превращающим в золото всё, к чему ни прикоснётся. Лишь только становилось известно, что Рокфеллер купил акции каких-либо фирм, на них тотчас набрасывались другие инвесторы. Однако их могло ждать жестокое разочарование, поскольку гениальный «мозг» «Стандард ойл» порой выказывал полную беспомощность при распоряжении своей личной собственностью, доверчиво следуя советам своих псевдодрузей, например Чарлза Колби и Колгейта Хойта из баптистской церкви с Пятой авеню. Хойт часто заходил за Рокфеллером поутру и сопровождал его на работу, толкуя по дороге о котировках акций. Через эту парочку Рокфеллер вбухал миллионы в убыточные компании, будучи уверен, что он всего лишь миноритарный акционер, а его приятели владеют ровно такими же пакетами акций; те подсовывали ему фиктивные цифры, которые Джон Д., всегда такой внимательный к мелочам, когда речь касалась его конторы, даже не думал проверять. Колби и Хойт входили в исполнительный комитет железнодорожной компании «Нозерн Пасифик», и Рокфеллер оказался её главным акционером. По их совету он покупал шахты, сталелитейные заводы, бумажные фабрики, железные дороги и даже завод по производству гвоздей. «Друзья» планировали построить город Эверетт в самом конце «Нозерн Пасифик», да вот незадача: дорогу не дотянули до выбранного ими места.

Столь странное невнимание Джона Д. к важным вещам и стремление переложить хотя бы часть ответственности за принятие решений на других вполне объяснимы: даже сталь разрушается от усталости, что уж говорить о человеке. После Рождества 1888 года Харпер зашёл повидать Рокфеллера на Бродвей, 26, но не застал его, справился о его здоровье и получил ответ: «Моя жена была больна, и я тревожился о ней. Моё время уходит на рассмотрение петиций из множества источников — никогда их не было так много. На меня навалился Монреаль, на меня навалился Ричмонд, да со всей силой. Каждый квартал просьбы становятся всё многочисленнее и всё настойчивее... Я не пригласил Вас прийти в воскресенье, потому что провёл весь день в постели; Рождество тоже провёл в постели — я так устал. В последние три недели у меня было несколько необычно тревожных дел, связанных с бизнесом, но о нашем деле я думаю постоянно и хочу узнать о нём больше».

С самого начала 1889 года Джон Д. испытывал хроническую усталость, даже впадал в депрессию, а в начале 1890-го несколько месяцев не появлялся на Бродвее, 26, из-за болезни и пообещал себе больше отдыхать и не работать по субботам. Вполне резонно полагая, что все его проблемы со здоровьем (головные боли, расстройство пищеварения, нарождающаяся язва желудка) вызваны нервным истощением, он не обращался к традиционной медицине, полностью доверяя своему давнему другу, доктору Гамильтону Ф. Биггару, поборнику гомеопатии. (По его просьбе Рокфеллер станет вице-президентом и управляющим кливлендского колледжа при гомеопатической лечебнице, даст денег на покупку земли, постройку корпусов и преподавание). Они познакомились ещё в 1870-х годах, когда Рокфеллеры только-только поселились на Евклид-авеню. Однажды, играя с детьми в жмурки, Джон Д. сильно ударился о дверной косяк и рассёк бровь; доктор Биггар наложил ему швы, стал захаживать в гости и практически сделался членом семьи. Родом из Канады, он переехал в Кливленд после Гражданской войны, преподавал в вышеупомянутом колледже анатомию и клиническую хирургию, а среди его пациентов были школьный друг Рокфеллера Марк Ханна и конгрессмен Уильям Маккинли. Оставаясь приверженцем «народной медицины», Рокфеллер отвергал всякую «химию», зато мог, например, во исполнение предписания Биггара курить глиняную трубку, набитую коровяком, от катара верхних дыхательных путей, а от печёночной колики привязывал к боку специальную подушку, купленную в местной аптеке, и пил какой-то настой без названия, собственноручно изготовленный для него доктором. Впрочем, Биггар в большей степени лечил его «добрым словом»: они любили подтрунивать друг над другом, шутить и смеяться. «Он обладает тонким чувством юмора, обожает шутки, остёр на язык, увлекательный собеседник и хорошо умеет слушать» — так отзывался Биггар о Рокфеллере.