Марк Берроуз - Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Следующая задержка случилась из-за Терри. Он посчитал, что качество рукописи его не устраивает, в чем не было ничего удивительного: ведь он начал писать эту историю еще подростком (в интервью для The New York Times 2014 года он сказал про первый вариант рукописи, что за всю свою жизнь не читал ничего хуже). Он попросил издателей предоставить ему дополнительное время для исправлений. Он постоянно что-то менял в «Людях ковра», и это стало привычкой, от которой ему так и не удавалось избавиться. До конца жизни Пратчетт не мог отказаться от возможности повозиться со своей первой книгой, существенно переписал ее для издания 1992 года и даже откорректировал оригинальную версию Дядюшки Джима, включив ее в сборник «Драконы в Старом замке» в 2014 году.

Смайт и Бандер согласились на изменения, они видели комиксы Пратчетта в Bucks Free Press и Midweek Free Press и спросили, сможет ли он сделать иллюстрации для книги. Сначала он сопротивлялся, полагая, что время лучше потратить на что-то другое, но затем, после нескольких неудачных попыток, им удалось его убедить – в какой-то момент даже возникла мысль, что «Люди ковра» будут более успешными в форме комикса. Работа двигалась медленно – в 1969 и 1970 годах.

Пратчетт все еще подрабатывал журналистом, не говоря уже о «Детском цикле» и колонке Маркуса, потом был переезд с Лин на юго-запад и новая, требовавшая серьезных усилий, работа в Western Daily Press. Тем не менее он сумел закончить последнюю версию вместе с тридцатью иллюстрациями к Рождеству 1971 года, почти через три года после передачи исходной рукописи Колину Смайту.

«Люди ковра» вышли в свет 16 ноября тиражом в три тысячи экземпляров, около дюжины с иллюстрациями автора. И Смайт, и Бандер хотели написать аннотацию на обложке, но ни один из них не желал уступить, и в результате книга вышла с двойной издательской рекламой: одной на внутренней стороне передней обложки, а другой на задней [75].

Выход книги отпраздновали вечеринкой в устланном коврами выставочном зале универмага «Хилс» в Лондоне [76], на которой подавали коктейль «Суть ковра», а также, согласно Колину Смайту, который рассказал на конвенте 2018 года, посвященном Плоскому миру, набор закусок, включавший «Тушеного снарга с грибами», «Жареного Тромпа» и «Салат Зеленого Глеба», а также «Пурпурного Гроада», сыр Кристобелла и кексы с сахарными кристалликами.

Пратчетт болтал с журналистами, читал отрывки из своей книги и рисовал для пришедших детей. Судя по фотографиям этого события, все отлично провели время, да и сам Пратчетт выглядел довольным. И у него были на то все основания: с первой же попытки, в возрасте 23 лет, Терри Пратчетт стал романистом, у которого вышла книга.

Первого марта 1972 года регулярные читатели Midweek Free Press с радостью обнаружили новую колонку Маркуса, остроумные редакционные статьи которого не выходили больше года. Колонка возвестила о возвращении Терри Пратчетта в дочернюю Bucks Free Press газету на месяц раньше официального прихода. Хотя его взяли на должность заместителя редактора – одна из тех «сидячих работ, которая не требовала большого напряжения», – он охотно снова взялся за сочинения Дядюшки Джима и Маркуса. Очень жаль, что Артур Черч не позволил Пратчетту напечатать эти истории под его настоящим именем; в конце концов, спрятав более поздние истории Дядюшки Джима под псевдонимом, они не смогли получить дополнительные очки за то, что в «Детском цикле» трудился настоящий детский писатель.

«Люди ковра» продавались неплохо, хотя прошло более десяти лет, прежде чем разошлись все три тысячи экземпляров, и у Бандера и Снайта ни разу не возникло желания сделать второе издание. Дебют Пратчетта получил несколько положительных отзывов, что вполне достаточно для неизвестного автора, которому едва исполнилось двадцать три года. Хвалебное содержание предварительных отзывов и тушеный снарг оказались эффективной маркетинговой стратегией.

В целом роман приняли позитивно. Питер Гросвенор из Daily Express назвал книгу «выдающейся» и «удивительно захватывающей». Другие рецензенты охотно хвалили оригинальность и умение Пратчетта играть словами («одна из самых необычных книг, попавших в книжные магазины за десятилетие», писали в Smith’s Trade News). Розмари Дойл, работавшая в Irish Times, сказала, что книга «есть новая ступень воображения», и добавила, что «проза очень красивая». Однако не все рецензии были положительными. Индийская газета The Sunday Statesman посчитала книгу слишком «зловещей и тяжелой» для юных читателей и отметила – вероятно, неверно истолковав аудиторию, на которую рассчитывал Пратчетт, – что «большинство индийских детей не живут в домах с толстыми коврами». Марджери Фишер из The Sunday Times беспокоило, что разнообразие рас и идей может оказаться слишком сложным для некоторых юных читателей. В нескольких обзорах говорилось об очевидном влиянии Толкина.

И у них были на то основания. Многое в «Людях ковра» отличается замечательной изобретательностью и оригинальностью; и не в последнюю очередь изображение исходного общества микроскопических, обитающих в ковре существ – ведь они намного меньше, чем гномы, хоббиты, лилипуты и добывайки. Также в книге описаны удивительно красивые места. Например, сцена, где дюжина животных пирует, заполучив одну крупинку сахара – этот образ читатель обязательно запомнит, и не только из-за того, что на обложке есть соответствующая иллюстрация. Однако другие аспекты книги не столь оригинальны. Однажды сам Пратчетт довольно метко назвал свой дебютный роман «Властелином колец» под микроскопом.

Как уже отмечалось ранее, влияние «Властелина колец» на юного Терри невозможно переоценить. Если позаимствовать цитату из «Творцов заклинаний», чтение «Властелина колец» было подобно «половинке кирпича на дороге истории» для многих начинающих авторов, пишущих в жанре фэнтези» [77]. Позднее Пратчетт научится с весьма впечатляющими результатами отвергать, осмеивать, искажать или осовременивать установки традиционного фэнтези, но такого рода мышление характерно именно для старшего поколения. «Люди ковра» во всех вариантах и черновиках были написаны тенью Толкина, юным поклонником «Властелина колец», закодированного в его ДНК. Сходство так заметно, что остается лишь удивляться, как Пратчетту это сошло с рук… пока не начинаешь понимать, что почти всякий автор фэнтези того времени попросту переписывал «Властелина колец» и «Хоббита», и большинство без особого изящества.

Параллели совершенно очевидны даже без микроскопа. Снибрил – это Фродо, отважный мечтатель, сменивший мирное существование на пугающие приключения. Писмайр – Гэндальф со сверкающими глазами, мудрый и временами могущественный волшебник. Вайты – эльфы; мудрые и загадочные существа, бежавшие из страны, смелые и воинственные дефтмены – это гномы, а моулы – смесь огров и Черных всадников, вплоть до их «глумливого визга». Есть еще юная дочь мудреца вайта – он вполне мог бы носить имя Элронд, а она – Галадриэль, а в тот момент, когда возникает особая нужда, появляется опытный воин с таинственным прошлым. Пратчетт назвал его Бейн, но в качестве образца вполне мог выступить Бродяжник. В начале книги Снибрил воображает, в точности как Фродо и Бильбо, что все дороги есть соединенный между собой поток, который подхватывает тебя и несет к приключениям. Когда дорога наконец приводит его в древний город Уэйр, мы видим в его центре старое дерево. И никто бы не удивился, если бы вдруг появился Голлум и потребовал подарок на день рождения [78].