Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

По-моему, правовые последствия мы не обсуждали, однако совершенно точно сознавали риск. В то время прессу по-прежнему интересовала наша стычка с Роджером, и была опасность доставить журналистам удовольствие, выпустив альбом, который докажет правоту наших противников и разоблачит нас как охочих до денег бездарей. Еще один потенциальный кошмар состоял в том, что бывший коллега победит нас в борьбе за потребителя, – тоже мощный удар и прискорбное доказательство нашей подлинной мотивации: стремления к деньгам вместо мечты дарить прекрасную музыку прекрасным людям. Потенциальный ущерб для наших эго мог оказаться куда серьезнее любых финансовых катастроф.

Пока мы записывались, нас развлекала неослабная борьба с Роджером – этакие американские горки. Бесконечные звонки от адвокатов сменились длинными заседаниями – зачастую в диккенсовской обстановке судебных иннов. В надежде обнаружить недостающую улику мы часами обсуждали скучнейшие аспекты нашей истории, а именно те правовые тонкости, о которых мы вроде бы договорились восемнадцатью годами раньше. Судебная тяжба – замечательный опыт: выбираешь себе гладиаторов согласно их боевым навыкам, а затем сидишь и наблюдаешь за побоищем. Пожалуй, самая дорогая форма развлечения, с какой я когда-либо сталкивался, а также самая травматичная.

В тылу, вдали от правовой передовой, велись разговоры и предпринимались попытки примирения. Однажды вечером я ужинал с Роджером, и он сказал, что его устроит освобождение от контракта со Стивом. К несчастью, Стив был важным элементом нашего предприятия, и мы, видимо, считали, что связаны с ним нерушимыми узами, – может, мы и преувеличивали. Отчасти проблема была в том, что редкий наш договор фиксировался на бумаге. Между Стивом и группой было устное соглашение – столь же обязательное, как и письменное, сказали нам адвокаты, – которое гласило, что любые действия одного индивида должны согласовываться со всей группой. Обсуждения запутывал недостаток понимания (по крайней мере, мной) серьезности последствий – в результате вопросы оставались неясными, а любое доверие непрочным. Сейчас-то понятно, что нам с Роджером надо было договориться – и дело с концом.

Но мне казалось, что я понимаю его затруднения. Роджер считал, что он и есть Pink Floyd , что он десять с лишним лет тащил группу на своих плечах как главный автор и руководитель. Однако существование группы как некой общности угрожало его сольной карьере: фирма грамзаписи всегда предпочтет альбом Pink Floyd . Любую его сольную работу сочли бы просто затычкой, и она вряд ли получила бы такую поддержку в плане промоушена, какая выпала бы на долю альбома группы.

Роджеру требовался формальный роспуск Pink Floyd – это бы мгновенно расчистило дорогу для его сольной карьеры, – и, вероятно, он считал, что роспуск неизбежен, если он лишит нас своих услуг, тем более что Рик технически в группу не входил, я занимался в основном автогонками и гаражом, и даже Дэвид в последнее время был скорее продюсером и приглашенным гитаристом у других музыкантов, нежели членом Pink Floyd . Вот только никто не ожидал, что Дэвид откликнется так, – а Дэвид, насколько я понимаю, считал, что его недостаточно уважают и не признают весомости его вклада и идей. Раздел добычи (или, точнее, почестей) зачастую несправедлив, однако Дэвид, пожалуй, пострадал от несправедливости больше всех. Даже я, совершенно не склонный к конфронтации, бесился оттого, что двадцать лет спустя мне как будто приказывают лечь смирно, задрать лапки и вообще замолкнуть.

Портрет работы Дэвида Бейли к выходу альбома «A Momentary Lapse of Reason».

В прошлом я, как правило, объединялся с Роджером – он же все-таки был одним из самых старых моих друзей, – но меня оскорбляло предположение, что я ничего не привнес в группу и теперь, без Роджера, ни на что не способен. Мне приписывают одну цитату, которую я особенно ценю: «Роджер всегда говорил, что незаменимых нет… и был прав».

В ретроспективе представляется, что Роджер допустил тактическую ошибку, отправившись к юристам, – а в какой-то момент в суд собирались мы все. Но поскольку слово «терпение» в словаре Роджера отсутствует и он склонен действовать с наскока, ситуацию он довел до кипения – и достиг не желаемого, а ровно наоборот. Дэвида сильно подстегнули слова Роджера – тот, услышав о запланированном новом альбоме, сказал: «Ничего у вас не выйдет».

Роджер уже намекал, что, на его взгляд, с группой Pink Floyd все кончено, а его ссора со Стивом обострилась. Все злились, рыли траншеи, удерживали позиции и наотрез отказывались идти на уступки. Роджер разжег пустозвонную войну, объявив всему миру, что группа распалась. Тут мы все удивились. И это тоже подтолкнуло нас записать альбом.

В общем, мотивации было выше крыши. Теперь нас интересовало кто, как и куда. Вопроса «когда» не стояло. Никаких обязательств перед фирмами грамзаписи у нас не было, и нас не связывали гастрольные даты. Темп работы могло диктовать производство альбома.

Вопрос «как» сводился главным образом к тому, какие композиции и каких рабочих партнеров выберет Дэвид. Сначала он хотел позвать в сопродюсеры Боба Эзрина. К несчастью, Боба рассматривали в качестве продюсера «Radio K.A.O.S.» – Роджер записывал альбом примерно тогда же. Боб утверждает, что не стал работать над пластинкой Роджера, потому что они не договорились о графике, который устраивал бы обоих. Боб категорически возражал против долгих отлучек из дому, а Роджеру хотелось поскорее взяться и закончить работу. Но в результате, когда Боб примкнул к «оппозиции», Роджер все равно счел, что его предали, – по словам Боба, Роджер в тот период прозвал нас «Маппетами».

Тем временем Пат Леонард, который работал с Дэвидом прежде и был причастен к нашей пластинке, в итоге радостно переметнулся к Роджеру, так что мы, пожалуй, были квиты. Звукорежиссером мы наняли Энди Джексона – он работал с Джеймсом Гатри над саундтреком к фильму «The Wall». Зная Джеймса, мы надеялись, что его выбор окажется мудрым, и наши ожидания он полностью оправдал.

После опыта записи «The Wall» во Франции Боб, как выяснилось, полностью соответствовал духу нашего проекта. У него есть прекрасное качество – он умеет в конкретной ситуации прибегать к конкретному набору навыков. Сейчас Боб быстро сообразил, что на этом альбоме его главная задача – поддержать Дэвида, сыграть роль катализатора и своего рода личного музыкального тренера. Подстегивать Дэвида ему удавалось отлично.

Что до сочинительства, Дэвид решил провести эксперимент – поработать с приглашенными музыкантами и посмотреть, что получится. По ходу дела он успел посотрудничать с гитаристом Roxy Music Филом Манзанерой, Эриком Стюартом из 10сс , ливерпульским поэтом Роджером Макгофом и канадкой Кэрол Поуп. На этих пробах обнаружилось, что на самом деле Дэвиду нужен автор текстов, и в конце концов им стал Энтони Мур, бывший член группы Slapp Нарру , которая многими лунами ранее была в числе клиентов Blackhill Enterprises .