Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Конь действительно был прекрасен! Он был весь белый, с белой гривой, белым хвостом и даже белыми копытами. Словно конь из сказки, а звали его «Эль Хенераль», т. е. «Генерал».

— Ну что ж, попробуем этого «Генерала», — решил я и сел в испанское седло.

Конь тотчас стал слегка становиться на дыбы, чуть подпрыгивать, но в меру, не зло. Минут через 5-10 он понял, что всадник, сидящий на нем этого не пугается и уверенно держится в седле. Тотчас в «Генерале» произошла перемена. Он стал покладистым, как только может быть покладистым жеребец. Идеально управлялся, очень красиво ходил шагом и галопом (рысь он не любил)…

Но я хотел конечно рассказать не об аллюрах этого коня, а о его поведении в «бою». В реконструкции сражения мне выпало произвести конную атаку на английский строй. Пехота в красных мундирах перегородила своей линией въезд в старый город, улицу шириной метров 12–14. Я знал из опыта, как английская пехота великолепно стреляет, что у нее качественные ружья, и не сомневался, что залп 20–30 ружей английского отряда будет мощным: оглушительный грохот, яркие вспышки огня, дым и все это перед носом лошадей. Потому я был абсолютно уверен, что, когда я и всадники, идущие за мной, окажутся близко от неприятеля, пехота даст залп, и мы все буквально разлетимся в разные стороны, ибо лошади испугаются конечно подобного огня.

— Ну и хорошо, — думал я, — ведь это не настоящая битва, а спектакль, и это будет зрелищно.

Скомандовав по уставу (по-французски конечно): «Смирно к атаке! Сабли вон! Рысью марш!», я повел в атаку моих пятнадцать кавалеристов.

Очень быстро мой горячий конь перешел с рыси на галоп. Но я постарался придержать его, и это была не бешеная скачка, а то, что называется «курцгалоп», то есть собранный, контролируемый всадником галоп.

Из английского строя раздались резкие слова команды, пехотинцы взяли ружья наизготовку и прицелились. Расстояние между нами стремительно сокращалось.

— Вот сейчас, — думаю я, — будет залп, и надо будет постараться остаться в седле, мостовая булыжная и падать как-то не очень хочется!

В любом случае я был уверен, что конь привстанет на дыбы и помчится прочь от огня. До неприятеля осталось шагов двадцать и раздалась команда: «Fair!» (Огонь!). Блеснули три десятка вспышек и грохнул мощный залп.

И что же? Мой конь даже ухом не повел, а продолжал спокойно скакать галопом прямо на англичан! Но кони стадные животные, и все шедшие позади меня бросились за «вожаком». Остановить эту скачку было уже нельзя, кони подгоняли теперь один другого!

У англичан глаза на лоб вылезли от испуга. Они только успели приподнять ружья со штыками, иначе были бы раненые, или не дай Бог убитые лошади, или покалеченные люди. В результате, я во главе своих кавалеристов врезался в британский строй, так что солдаты в красных мундирах разлетелись в разные стороны, кто-то упал, кто-то был отброшен к стенам домов… К счастью никто не пострадал, все отделались только легким испугом…

Тут я понял фразу одного из французских адьютантов эпохи Наполеона: «Хороший конь — это душа, это сердце офицера штаба». Был бы богачом, заплатил бы за «Эль Хенераля» любые деньги и увез бы с собой в Россию.

Возвращаясь к Бородинской «битве», должен сказать, что, начиная с 1989 г. вплоть до сегодняшнего дня она проводилась силами военноисторических клубов и вплоть до 2007 г. с каждым разом набирала силу, росло количество и качество участников сражения, а я бессменно командовал французской армией и готовил большую часть сценариев «сражения». Но в 2007 г. произойдет событие, в результате которого я на несколько лет вынужден был оставить Бородинское поле, на потом все-таки вернулся. Но об этом речь пойдет ниже.

Бессмысленно было бы рассказывать о всех этих многочисленных реконструкциях на Бородинском поле. Скажу только, что по мнению многих иностранных участников наша Бородинские «битвы» самые динамичные и зрелищные там, где действительно ощущаешь себя на поле сражения.

Но вернемся в начало 90-х годов.

Как я уже упоминал, рассказывая о своей свадьбе, в это время повсюду стали возникать группы в белогвардейских мундирах. Среди них, конечно, были настоящие монархисты, свято почитавшие память

Российского Императорского дома и особенно последнего царя, однако, у подавляющего большинства из этих, облаченных в мундиры Российской Императорской армии, монархизма не было, а был, как я уже писал, просто горячий патриотизм и боль за безобразия, которые происходили в этот переломный момент в стране. Мундиры белогвардейцев были как бы вызовом этому загнивавшему государству, растущему бандитизму и хаосу.

Почти все белогвардейские (или точнее группы Российской Императорской армии последнего царствования) выросли на основе каких-то полков 1812 года, либо были основаны каким-нибудь гусаром или гренадером, решившим сменить эпоху реконструкции. И что я хочу сказать с абсолютной определенностью все эти части были прямым следствием, проявлением того изначального импульса, который исходил из мощного толчка, данного реконструкцией Отечественной войны 1812 года, и конкретно похода 1988 г. и, следовательно, все так или иначе уходит корнями в почти уже ставшую мифом «Империю». Достаточно сказать, что в Москве командующим Московским корпусом, объединением групп, занимающихся реконструкцией прежде всего полков Российской Императорской армии стал Петр Федорович Космолинский, который, как уже известно читателю, прошел свой курс «молодого бойца» реконструкции в рядах 32-й линейной полубригады французской армии. Да, Петр Федорович прежде чем стать генералом Российской Армии, послужил во французской, сапером.

Александр Михайлович Валькович также быстро оставил свой сине-бело-красный мундир «волонтера» (так в эпоху революции часто величали солдат) и надел мундир подполковника Российской Императорской армии последнего царствования. Не знаю, кто его произвел в это звание, но во французской армии такого продвижения у него бы не получилось. У нас уже тогда звания давались только за заслуги. Чтобы стать капралом, нужно было повести за собой, обмундировать и экипировать хотя бы трех солдат, чтобы быть сержантом — привести человек шесть, а, чтобы стать офицером, организовать отряд не менее, чем из десяти человек. Попробуйте это сделать, придется положить половину Вашей жизни. Ведь все эти люди свободные, независимые, живущие своими заботами, а тут надо сделать так, чтобы они пошли за тобой, потратили кучу денег на мундиры и экипировку, а потом сверх того и подчинялись тебе в строю и на поле! Попробуйте и Вы поймете, чего это стоит!

Во французской армии я старательно следил за чинопроизводством и вплоть до далеких тогда, не лишком приятных событий 2007 г., все это выполнялось неукоснительно. В «русской» же армии офицеров развелось «немерено». Да и с дисциплиной на первоначальном этапе в «русской» армии было гораздо хуже, чем в рядах «французов».