Петр Пономар - Охотничьи рассказы

Вот уже и мель пошла, выпрыгиваю и тащу лодку бегом к берегу. На берегу густо растёт тальник толщиной сантиметров 5—6. Он стоит стеной в воде сантиметров 10—15 глубины. По рукам течёт вода, всё мокрое.

Да, не распалить мне костёр. Тело сковывает холод, но только в барачке охотника можно спастись, а до него ещё метров 200 по воде и около 100 по суше. Быстро вырезаю ножом (благо, он у меня всегда на ремне) шесток и снова в лодку.

Давлю на шест сколько есть сил, чтобы как-то согреться, но движения всё замедляются – замерзаю. И вот он, ключ Кандама.

А тело уже совсем не слушается. Отвязываю рюкзак, подтягиваю лодку и стараюсь бежать к барачку. Но мой бег не быстрее средней ходьбы. Вот она, избушка (охотничий барачек примерно 4х4 м размером внутри). Всё с себя снимаю, развешиваю и затапливаю печку. Хорошо, что добрый и опытный человек оставил немного сухих дровишек возле печки и на улице.

Накаляю печку докрасна, падаю на полати и, видно, теряю сознание. Прихожу в себя – пот градом, в барачке немного падает температура. Может, градусов до 60. Набрасываю ещё полную печку. Да, сухая баня, парилка. Понимаю, что только жара меня может спасти. Температура, видно, под сорок, шатает – не могу ходить. Опять на полати и опять полный отруб. Не помню, сколько это продолжалось. Сколько я подкидывал и отрубался, но наконец встал и понял, что температуры нет, ничто не болит, потеть больше нечем.

Сильно хочу пить. Достал из рюкзака фляжку с холодным чаем, подогрел его в кружке на печке. Выпил всю фляжку. Жара не нужна, спать хочу.

Оделся, проветрил немного барачек и лег спать.

Проснулся. Солнце уже хорошо взошло. На душе легко, радостно, как будто бы меня покрестили в церкви, жив и счастлив.

Вскипятил чая, что-то поел. Путь нужно продолжать.

А когда подошёл к лодке, ноги и руки не слушаются, трясутся, не подчиняются голове. Сажусь на песок рядом с лодкой. Немного успокоюсь. Опять попытка. Опять дрожь, страх. Да такая дрожь, какую я нигде на себе не испытывал раньше, голова никак не может повлиять, управлять телом. Ни руки, ни ноги не слушаются. Нарубил палок, постелил их на борта вместо подушек. А в лодку сесть не могу, тело не подчиняется моей отчаянной голове. Пытаюсь себя убедить, что никто тебе не поможет, кругом за сто километров нет народа, нужно самому решать, ведь всё прошло. Всё же с какой-то попытки заставил себя залезть в лодку и отчалить от берега. Оказалось, это так трудно. Не могу смотреть в воду. Но мало-помалу нужно управлять лодкой, и я втягиваю себя в процесс дальнейшего выживания. Километра через три смотрю, болтаются мои подушки, зацепились за ветки какого-то утонувшего дерева. Подплываю к ним, а наклониться над лодкой не могу. Опять дрожь колотит, увидел холодную глубину. Пристаю к берегу, затягиваю лодку выше по течению, опять плыву осторожно к подушкам. Ложусь на дно лодки и всё же достаю их. Страх мало-помалу отпустил, и я доплыл до канатной переправы (автобуса).

В пути я вспомнил случай из своего детства.

Малым был тогда. Вход в наш двор преграждали высокие ворота и высокая калитка, так что кто пришёл – не видать. Вот собака лает, и кто-то стучит в калитку. Пошёл открывать, стоит цыганка с девчонкой и на руках у неё малый ребёнок.

Я их пустил. Подошли к порогу. Вышла моя мачеха, поздоровались. Цыганка грязная и уже немолодая, просит милости. Через плечо у неё веревка, а на боку полотняная сумка. Прямо как у старцев, ходивших иногда в те времена и просивших милостыню.

– Давай тебе, хозяйка, погадаю.

Мачеха долго не слушала её лепет и ушла в дом. Вскоре вернулась с половиной булки чёрного своего хлеба и кусочком сала.

– Нате вам и идите с богом.

Девчонка перехватила хлеб и тут же впилась в него зубами. Цыганка отобрала у неё хлеб, стукнула ей затрещину и поблагодарила хозяйку.

– Я вижу, голубушка, ты не веришь ни в какие гадания, а я честно могу – и на картах, и по руке. Давай погадаю.

– Не надо, я всё про себя знаю.

– Ну, мне хлеб нужно отработать, я так не могу.

– Ладно, посмотри руку мальчонке.

Та взяла мою левую ладонь.

– Выучится, уедет от тебя далеко. Богатым будет. Вода ему грозит, береги его. Утонуть может в детстве, если не в детстве, то сильно тонуть будет лет в 30. Но если выплывет, после жить будет долго.

– Да ладно, поберегу, идите с богом.

И вот сбылось же. Тонул я часто малым, пока не научился плавать. А один раз, потом говорили мне, откачивали. Но случай тот я очень смутно помню.

Хоть богатым я и не стал, но смелее на речке был, немного помогло, что больше не буду тонуть и что жить буду долго.

В следующий раз сплавляясь, я подплыл к своему непонятному, коварному врагу, что встал на моём пути так неожиданно, в темноте и тумане.

Это была так называемая расчёска, опасное препятствие.

С левого берега подмыло огромный ясень. Он почти лёг на воду, с полметра вершина не доставала воды, потому как несколько боковых крупных веток упёрлись в дно. Висел он над водой поперёк течения. Ветки от вершины буравили воду и создавали шум. И вынесло меня почти на вершину. Выбросило меня под них, а лодку тут же потянуло течением, развернув кормой по течению. Хорошо, не повис за ветки на глубине. Но боги помогли мне не утонуть и не околеть в холодной воде.

Сказать, что прошло это бесследно, тоже нельзя. Случается этот припадок дикой тряски тела, когда в барачке спишь и температура понизится. Всегда чувствую понижение температуры. Встаю и подкидываю в печку дров. А когда под тёплым одеялом прозеваю похолодание, меня может так затрясти, что трудно потом управлять руками и ногами. И потом под одеялом унять эту дикую дрожь. Похоже, проснулся какой-то древний центр управления телом (рудимент).

Тигролов Трофимов

Ещё я был лично знаком с известным тигроловом Трофимовым.

Матрёна Игнатьевна (его последний ребёнок), просто Мотя, была замужем за Кочкиным (старшим геологом партии), в которую меня перевели в 1975 году. Она работала чертёжницей в экспедиции. Два раза мне с самим Трофимовым довелось пообщаться.

Я всё расспрашивал его про охоту. Рассказчик он был очень хороший и ничего не скрывал. Был очень смекалист, физически очень развит. И талантлив, я думаю, не только в охоте. Научился он ловить тигров самостоятельно. Когда его попросили первый раз, он не отказался. Видно, ему самому было интересно. Собрал небольшую бригаду из односельчан и смело взялся за рисковое дело.

Потом была создана бригада тигроловов и в Хабаровском крае. Но человек, её возглавивший, напросился к Трофимову и три сезона ходил учеником. У староверов было распространено состязание, борьба на (крючьях). Берут друг друга за средний палец и тянут. И чей палец разогнётся, тот и проиграл. Так вот он попробовал и со мной. Я проиграл и огорчился.