Петр Пономар - Охотничьи рассказы

– Всё, промах чёткий, пуля под туловищем. Да понял я, понял, поторопился… Промах, сто пудов… Он прошёл мимо меня в шести метрах, и я не услыхал. Сам не верю, но это так… Идём отогреваться и спать.

Я ещё долго не засыпал. Не уходило возбуждение. Как он так перестраховался, перебдел? И всё же не стал брать ульи с первых рядов, а шёл через все ряды к противоположному краю. Не мог он не слышать моё дыхание.

Утром я увидел, пуля прошла под самой правой лапой, видимо, он почувствовал её удар и силу. Возможно, даже подкинула лапу от земли кверху. В любом случае напугало его сильно, не скоро он придёт, следующую ночь можно точно не ждать его.

На всякий случай я отдежурил следующую ночь до 12 часов. Брось, не придёт. Возможно, это самочка. Ведёт-то себя как! Да нет, раз уж попробовала мёда, то хоть и самка – конец один, не бросит. А сколько ульев уничтожит, никому не известно. Вот и подкормил пчёл (воздушкой). Все болтают и пишут про эту воздушку, но это не у нас. Это привада для медведя. Ему, наверное, всю зиму снилось корыто, полное мёда.

11 маяМиша опять появился. Я был на пасеке с Людой. Мы беспечно спали ещё в барачке, по ночам ещё холодно, а комары и мошка нас не загнали в палатку. Сторожа не включали, он его не отгонит, а только отпугнёт на время. Я понимал, пока он опять смело не начнёт жрать ульи, его не укараулить. И благо бы, он начал ходить, когда я буду на пасеке, а не дома. Меньше будет потерь. А выход один… Как-то утром я вышел и сразу увидел, улей валяется раскиданный на боку. Часть рамок лежит кучкой, часть истоптанных, часть выеденных. Ел тут же рядом. Конечно же, съедено главное, расплод и медок. Весь улей съеден, ещё одна горькая потеря. Ну ты и гадость, малыш, пакостишь хуже взрослых. Ел на рассвете под утро. Я что-то слышал под утро, а может быть, снилось да не проснулся, не вышел из домика. Вот тебе и надолго бросил, напугался, скоро не придет… Да теперь он и провод перервал уходя, бояться нечего и осмелел. Всё, он объявил войну. Пчёл уже не бросить. А домой уже нужно, и продукты кончаются.

И вот я опять с вечера на настиле в кресле. И погода его, всё ему везёт. Темень, морось, ветерок крутит. Я понимаю, он давно уже возле пасеки и давно меня вычислил. А бросить не могу, всё всматриваюсь в плавающие тени. А небо то сплошной пеленой закрыто, то откроется, тени плавают возле леса. Не бросай, не шевелись, смотри получше, таков твой удел…

Да вон он, стоит на задних лапах, под самым лесом, нюхает воздух… И твой взгляд он видит, да и воздух крутит. Вот точно он, присел на все лапы на землю. И невидим. И опять томительное время – час или два, и опять всё тело одеревенело. Всё, терпения нету более, трус ты, засранец, тебе опять повезло. Я включаю фонарик, приклад у плеча. Посветил по всей пасеке и по границе леса. Нигде глазки не заблестели, не придёт, всё он понял и меня ощутил, а может, и увидел. Бросать можно смело. Спать тянет, спасу нету, днём наработался и весь вечер караулил честно. Ладно, будь по-твоему, не придёт, уже 12 часов. Я слез с настила, прошёлся по границе ульев, перешёл ему предполагаемый подход, подошёл к улью, который он ел последним. В нём горстка пчёл, но поставлен на свои колья для бутафории. Я сделал метку возле него мочой. Мой запах будет держаться долго. Но ещё была мелкая морось, может и смыть все следы к утру. Может, и отпугнет. Пошёл в домик спать. Под утро морось смыла, видимо, все следы, он подошёл к этому улью, опрокинул его, а рамки брать не стал. То ли почуяв мой запах, то ли был уже сыт и просто показал, я не трус вовсе и, хоть еды сейчас у меня и полно, но я здесь хозяин и что хочу, то и буду делать. Ну, да ладно, хозяйничай, твоя взяла, твоё время, сволота, а мне позарез нужно ехать сегодня домой. После сочтёмся…

Дома всякие мысли были, тревожные сны, но деваться некуда. Через день я с тревогой приехал на пасеку. Странно, но его на пасеке не было, видимо, пока нашёл хорошие корма и решил не рисковать. Ведь он чётко показал, что хозяин он, когда захочу, тогда и приду, мне никто не указ… Всё же ты поступил по-хозяйски, Миша, пусть пчёлки хоть немного окрепнут, заменятся, подрастут. Ведь губишь под корень, гадёныш.

Может, мысли передаются, а может, жимолость начала зреть, и он ушёл на болота откармливаться ягодой. Но он бросил пасеку, конечно же, на время, я это знаю. В июле он, видимо, часто подходил к пасеке, я слышал треск веток и его присутствие, но мы там всё время жили и работали до вечера, уже качали мёд. То есть оставляли много запахов и дым с дымаря и от костра, звуки до ночи. Да и еды ему летом хватает. И он не подходил к ульям. Усыплялась моя бдительность, да и обида прошла. И ещё одна вредная мысль появилась: самочка это, да и сиротка, не похоже на малыша. Просто весной голод заставил – жить все хотят.

8 сентябряя спал уже в доме, перебрался с палатки. Утром выхожу – вот на тебе привет от меня. Пять ульев валяются на земле. Повалил, видимо, сразу два, пчела хорошо защищалась, было 14 градусов ночью, но корпуса не рассоединились падая, и он отбежал в кусты. После мишка опять подошёл к другим ульям и повалил ещё три. И тоже корпуса не рассоединились, а пчела сильно защищала своё. Вряд ли он забыл как раскрывать. Видимо, откармливался где-то на желудях, и сразу печёнка была не готова к мёду. А может, просто напомнил: я хозяин, и я пришёл и тебе напоминаю об этом.

Следующую ночь я его караулил на настиле. Ночь была ветреная, он мог меня услышать легко, но похоже, и не подходил к пасеке. И следующая ночь повторилась. Да ещё и дождь пошёл с четырёх часов. Везунок, видимо, его время не пришло, и мне не везёт, но надо терпеть, некуда деваться. Когда-нибудь и на твоей улице будет праздник. Я и ещё подежурил ночь, да тщетно. Точно, он сыт, жёлудь уродил, и маньчжурский орех, и кедр уже посыпался. Такое редко бывает, жируй, малыш, от пуза. И от добра добра не ищут. Он просто напомнил, чтобы я не забывал, что он хозяин. А ты ухаживай, корми, сторожи, береги, когда мне понадобится, приду. Так я его понял и бросил сторожить.

До конца года его и не было. Да и кедр уродил как никогда раньше. Мало его осталось в нашем районе. За последние 70 лет лесорубы уже второй раз прошлись с пилами. А выращивать его нужно не менее 500 лет. Может, природа даёт спасительный последний откорм зверю.

Быстро зима пролетела. Я опять выставил пчел из омшаника, полный надежд и радости жизни, и забот. Есть любимое дело, на котором работаешь и устаёшь в радость. И время летит, не замечаешь. Каждому бы его находить. Знать, для чего ты предназначен.

На кедрах часть шишки висела ещё долго, до самых новых побегов веток. Пиршество жителей тайги продолжалось, они отъедались, плодились, жирели. Мишка, а может, Машка, и не напоминал о себе. К концу июля мы все заехали на пасеку уже качать мёд. Заехали к вечеру, и я на ночь включил сторожа, рано завалились спать уставшие. И я уже спал, Люда и дочка ещё дремали. И вдруг страшный и отчаянный крик медведя потряс пасеку. Мишка прикоснулся к проводу сторожа и получил хороший удар током.