Анастасия Волочкова - Плата за успех. Откровенная автобиография

И ведь все это знают и видят! Видят, что уровень исполнения падает, что мастерство и самоотдача уходят в небытие. При Григоровиче в Большом театре танцевала целая плеяда известных и великих артистов: Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Наталья Бессмертнова, Михаил Лавровский, Людмила Семеняко, Марина Кондратьева, Александр Ветров. И этот список далеко не полон! Нина Семизорова, Марис Лиепа, Надежда Павлова, Гедеминас Таранда, все эти легендарные личности стали впоследствии моими наставниками и педагогами. Но главное — их имена были известны не только завзятым балетоманам, но и широкой публике. А сейчас, если выйти на улицу и попросить назвать обывателя имена хотя бы пяти артистов балета, которые сейчас, в настоящий момент танцуют на сценах России, кого они назовут? Думаю, этот вопрос многих поставит в тупик. Но верю, что имена Волочковой и Цискаридзе все же прозвучат.

С билетами в театр творится что-то невообразимое. Раньше как было — Большой театр продавал билеты по доступной цене, при желании их можно было купить, несмотря на то, что часть билетов, конечно, скупали спекулянты для последующей перепродажи. Но Иксанов, бывший тогда генеральным директором Большого театра, расстроившись от того, что ему во время реконструкции не дали в подвалах театра сделать казино, благо в России это к тому времени запретили, решил отыграться на реализации билетов. И поймать свою выгоду на них. Он сумел таким образом организовать продажу билетов, что теперь на сайте Большого театра билеты стоят и тридцать, и пятьдесят тысяч рублей. Даже есть официальное ООО «Черный билет». И кого в итоге мы видим нашим зрителем?

Ведь это какой-то беспредел! Многие талантливые артисты при такой постановке вопроса с ценообразованием на билеты лишаются своего зрителя. Настоящего зрителя, ценителя. Раньше в театр приходили люди, которые любили балет, любили оперу, а сейчас это просто модное место, тусовка. Здесь не смотрят постановки, сюда выгуливают платья и бриллианты. Оттого и можно теперь встретить в первом ряду солидных мужчин, которые в самые трагические и напряженные моменты постановок сидят с видом вельмож, но считающих нужным поаплодировать артистам… Или пишущих в телефонах. Эти люди идут в Большой театр просто ради пафоса. А раньше зритель шел в театр как в храм. Очиститься от суеты и всего того, что льется на него с экранов телевизора. Зато Большой театр зарабатывает на этом много денег.

Святого в театре почти ничего не осталось. У меня были знакомые, которые хотели делать в Большом театре благотворительный спектакль для детей, балет «Щелкунчик». И пригласить всех детишек бесплатно. Но театр не дал площади, не дал ни на один день, сказав — мы потеряем на этом пять миллионов.

Коррупция в Большом театре достигла каких-то фантастических высот. Все уже знают, как много денег было украдено на реконструкции театра. Первым об этом стал говорить Николай Цискаридзе. О том, в каком состоянии вернулся театр после реконструкции. Он начал открыто интересоваться, куда делись прекрасные бронзовые ручки с дверей, почему золотую лепнину заменили на дешевый пластик, что случилось с великолепной роскошной люстрой… А бархат, из которого был сшит занавес? Ведь это не шутки и не придирки — от качества бархата занавеса и на зрительских креслах зависит проводимость звука и, следовательно, звучание оркестра.

Да и за кулисы без слез не взглянешь. Гримерные — комнатушка на комнатушке. Соты в улье, без окон, без дверей. Балетные залы ужасные! Я не знаю, какому гению инженерной мысли это пришло в голову, но потолки там стали такие низкие, что когда партнер поднимает балерину на вытянутые руки, она головой упирается в потолок.

Когда Коля поднял эту тему, началась большая шумиха. Его же и так недолюбливали, еще с тех пор, как он отказался подписать грязный, неправдоподобный пасквиль, что он, якобы, не может со мной танцевать. На самом деле Николай очень самоотверженный и честный человек. Тогда под него стали быстренько копать, уже по проверенной схеме. Стали уже на него составлять грязные письма, не имеющие под собой никаких объективных оснований, и заставляли его коллег их подписать. К примеру, о том, что у Коли напрочь отсутствует педагогический талант, что он не профессионал (Это Коля-то!) и ничего в принципе не может передать молодым артистам. Это было мерзко и цинично, тем более что Коля не только отличный преподаватель, он в то время сам еще блистал как танцор, и танцевал совершенно гениально! Он очень и очень многому мог научить уже просто на собственном примере. И хотя его тогда многие поддержали, не все захотели прикасаться к этой грязи, и даже было создано письмо с требованием убрать Исканова с должности руководителя Большого театра и назначить вместо него Колю, все равно справиться с этой клоакой ему не удалось. И его тоже выгнали из театра.

Этому поспособствовала шумиха вокруг того ужасного случая, когда в художественного руководителя балета Большого театра Сергея Филина плеснули серной кислотой. Очень много было разных инсинуаций вокруг всего этого, заодно и Колю туда приплели, ну как же без этого. Дескать, у них плохие отношения были. Как будто из-за плохих отношений можно выплеснуть серную кислоту в лицо. Воистину они судили по себе. Обвиняли тогда много кого, уж больно удобный случай был для сведения мелких счетов. И отличный шанс подпортить репутацию неугодным. А в итоге сел за это преступление ни в чем не повинный талантливый артист Павел Дмитриченко, которого просто подставили…

Вообще, конечно, дыма без огня не бывает, и многое в Большом театре связано с так называемой гей-тусовкой. И для мальчиков, которые не обладают огромным мешком денег, всегда открыт второй способ попасть в театр… через постель. Звучит гадко — но это тоже правда. С этим было связано и немало забавных случаев, как ни странно. Чтобы не заканчивать главу на такой скорбной ноте, расскажу один из них. Произошедшую с моим партнером Женей Иванченко. Когда он работал в Большом театре, у нас с ним была общая массажистка, Люда из Донецка. Такая крепкая мускулистая женщина. И стриглась всегда коротко, «под горшок». И вот она как-то сидит в гримерной, спину ему массажирует, а сама находится спиной к входной шторке. Вдруг эта шторка открывается, заглядывает Сережа Филин и говорит: «Ой мальчики, извините, я совсем не вовремя…» И исчезает. После этого Женя полушутя-полусерьезно говорил: «Настя, я теперь боюсь после спектакля ходить с ними в общий душ. Меня же уже „застукали“». А вообще это в Большом театре почти нормой было.

Ну а я… а что я? Я перестала танцевать балеты в Большом театре, положила балетные пачки на диван в своем доме, и нет у меня никакой ностальгии по «былым временам». Мне ведь некогда особенно расслабляться. Хотя я знаю, как заканчивают танцевать многие балерины. Большинство из них просто не знают, чем теперь заняться. Хорошо если кому-то удается стать педагогом, продолжить свой творческий путь уже на этой стезе. А сколько бывших балерин вообще закончили свою жизнь в нищете и забвении? Нет, мне грех жаловаться. Я всегда была слишком разносторонней, чтобы зацикливаться на чем-то одном, чтобы уход из театра стал для меня крахом всех надежд. И о Большом театре стараюсь вспоминать только хорошее. Работу с Владимиром Васильевым, Екатериной Максимовой и моим ангелом-хранителем, гениальным Юрием Григоровичем… Постановка Борисом Эйфманом спектакля «Русский Гамлет» — это, наверное, самый любимый мой балет из тех, которые я станцевала в своей жизни. И Эйфман, несмотря на все препоны, добился того, чтобы премьеру танцевала именно я. Репетиции с великой Майей Плисецкой, а еще больше душевные разговоры с ней в гримерной… Балеты «Конек-Горбунок», «Кармен» на музыку Родиона Щедрина, ее мужа, которые я танцевала на их юбилейных вечерах… И огромной радостью для меня стало то, что абсолютно все эти люди поддержали меня в трудную минуту, когда на меня началась травля.