Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

– Пожалуйста, тебе нужно встать и одеться. У них просто есть еще пара вопросов, – сказал он, мягко положив руку мне на спину.

Я почувствовала, как из глубин моей души поднимается гнев. Внезапно мне стало жарко от ярости.

– Вот проклятье! Что происходит? – рыкнула я, сбрасывая с себя одеяло пинками и подбегая к шкафу. – Зачем понадобилось снова меня допрашивать? Я уже рассказала им все, что знала, – пробормотала я, срывая с вешалки блузу и сердито натягивая ее через голову.

Что-то было не так. Он мне не ответил.

– Алё! Я с тобой разговариваю, не? Через четыре часа я должна быть на работе, а я всю ночь глаз не сомкнула; было бы неплохо предупредить, что они собираются приехать. Почему ты так странно себя ведешь? – спрашивала я, натягивая на бедра брюки. Элиот не проронил ни слова. Я увидела, как по его щеке скатилась единственная слеза и замерла на месте.

Меня окатила волна паники.

– Ты плачешь? – прошептала я, подступая к нему. Он поднял руки, прося меня не приближаться. – Какого черта, Элиот? – спросила я. – Почему ты не реагируешь на м… – распахнувшаяся дверь спальни оборвала меня на полуслове. В проеме внезапно возник мужчина.

Он предъявил значок, держа другую руку на рукояти пистолета. Полицейский смотрел мне прямо в глаза, и я поняла, что что-то случилось. Обычно друзья моего парня из офиса шерифа смотрели на меня не так.

– Мне нужно, чтобы вы вышли в гостиную, мисс Джонсон. Сейчас же, – сказал он, держа дверь открытой и отступая в сторону, чтобы дать мне пройти.

Я посмотрела на Элиота, который уставился в пол, избегая моего взгляда. Какого хера? Я вышла из спальни в гостиную, и ко мне подбежал наш щенок, виляя хвостиком и приветствуя меня. Элиот перехватил его, взял на руки, унес в спальню и закрыл за собой дверь. Он просто… бросил меня здесь?

Тут я заметила, что в нашем доме было еще пятеро помощников шерифа, не считая того, который стоял у двери, и все они смотрели на меня.

– Присядьте, пожалуйста, – сказал тот, первый, указывая мне на диван. – Я – детектив Каллин. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы не против.

– Валяйте, – небрежно разрешила я, не сразу поняв, что неудачно выбрала слово.

– На самом деле, если вы не против, я хотел бы сделать это на улице. Сегодня прекрасная погода, а у вас такая красивая веранда. – Он улыбнулся мне. Какое ему дело до моей веранды? – подумала я, медленно поднимаясь с дивана.

– Э-э… да, ладно. Можно и так, – неохотно сказала я.

Я вышла на веранду и краем глаза заметила мужчину, стоявшего сбоку от входной двери. Он метнулся ко мне в тот же момент, когда моя нога коснулась земли снаружи дома, схватил за руки и завел их мне за спину. Я почувствовала, как тяжелые металлические браслеты охватили мои запястья, и в ужасе обвела их всех взглядом.

– Да что это за дурацкие шутки такие!

Я проигрывала в памяти день своего ареста с тех пор, как попала сюда, снова и снова, тысячу раз. Я думала о моменте, когда на меня надели наручники, и о том, как моя внутренняя прирожденная манипуляторша даже тогда верила, что мне удастся хитростью из них выбраться.

Я так долго скрывала свою зависимость! Я совершала такое множество невероятных поступков – и все они сходили мне с рук. Я считала себя неуязвимой, неприкосновенной, поскольку мой любовник был копом.

Этим утром нам сообщили, что Брэнди умерла, пролежав двое суток в больнице. Вот буквально только что она была здесь, ходила и разговаривала, а теперь… стала безжизненной кучей кожи и костей, скончавшись от инфаркта. Ей было всего двадцать девять лет, на два года больше, чем мне, и ее сердце просто… остановилось.

Она была первым знакомым мне человеком, умершим из-за зависимости, и тот факт, что на ее месте могла с легкостью оказаться я, преследовал меня весь день. Прежде я тихо кипела: мол, как это несправедливо, что меня унизили и бросили в клетку, когда на самом деле мне была нужна психологическая помощь.

Но сегодня мне в голову закралась мысль, что, возможно, арест был именно тем, что необходимо мне для спасения своей жизни. Я никогда раньше так не думала. Жизнь мимолетна, и, может быть, вселенная знала, что я иду прямиком к тому, чтобы стать бесформенной кучей на полу, – и в тот день послала полицейских спасти меня.

Бо́льшую часть дня я пролежала на койке, перетряхивая все свое существование и гадая, что меня ждет в будущем. Зазвонил телефон общественных адвокатов. Как обычно, девушки ринулись к нему, сбивая друг друга с ног в надежде, что это именно их защитник.

– Ага, пять сек подождите, – услышала я разочарованный голос Джеммы; я подозревала в ней члена одной женской группировки мексиканской мафии. – Джонсон! Это тебя.

Я потащилась к телефону, внутренне дергаясь и не зная, чего ожидать.

– Алло, это Тиффани.

– Да, слушайте! У меня мало времени. Поэтому я говорю, вы слушаете.

– О, хорошо, э-э…

– В общем, я разговаривал с прокурорскими. Они расширили ваш протокол и хотят предложить вам пятнадцать лет.

Я втянула в себя, казалось, весь воздух из окружающего пространства.

– Это шутка такая, да?

Сегодня мне в голову закралась мысль, что, возможно, арест был именно тем, что необходимо мне для спасения своей жизни.

– Тихо вы! У нас слушание в следующий понедельник, где вам будет вынесен приговор. У вас есть право отказаться от их предложения. Однако хочу вас предупредить, что они не любят этого, потому что увеличивается количество бумажной работы. Велика вероятность, что во второй раз срок будет еще больше, так что просто подумайте об этом. Договорились?

– Э-э, да. Итак, значит, вы говорите, что, если я…

– Послушайте, у меня назначена встреча. Я должен идти, поговорим на следующей неделе.

Щелк.

Вокруг меня собралась стайка девушек, которым явно было скучно, и они надеялись получить свежую тему для сплетен. Должно быть, по выражению моего лица они поняли, что все не очень хорошо.

– Что он сказал? – спросила моя подруга Ребекка.

У меня было ощущение, будто мозги сунули в блендер. Несмотря на все усилия собрать воедино слова адвоката, мне трудно было осмыслить услышанное.

– Кто твой поверенный? – спросила девушка по имени Дженни.

– Мартин, – ответила я, уставившись в пустоту, пытаясь представить себе, сколько мне будет лет, когда я выйду из тюрьмы. Сорок два. Мне будет сорок два года.

– Фу, ненавижу этого лысого хрена Мартина! Он был моим поверенным, когда я попала сюда в прошлый раз.

– С ним разговаривать – все равно что зуб рвать, – поддержала Ребекка. – Так что он сказал?

Я не ответила. Не смогла. Если бы я произнесла это вслух, сказанное стало бы реальностью. Я проигнорировала жадно уставившиеся на меня десять пар глаз и пошла прочь. Мне нужно было, чтобы Джесси обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Она умела сделать так, чтобы даже самые темные дни казались чуточку ярче.