Питер Акройд - Темза. Священная река [litres]

Здесь встречаются названия, которые кажутся некоей формой атавистический памяти, голосом древнего, позабытого прошлого. Названия таких деревень, как Фоббинг и Коррингем, Макинг и Террок, существуют уже тысячу лет. Водный участок от входа в Медуэйский канал до Шорна именовался Отхожим местом, от Шорна до Хайема – Ямой. От Грейвзенда до Тилбери река называлась Блокгаузом (поскольку в Тилбери был форт) или, неизвестно почему, Джеркгаузом (Jerkhouse). Смысл некоторых других названий, однако, вполне понятен. Широкий участок реки от Грейвзенда и Тилбери в сторону моря называется Надеждой (the Hope). Ископаемый лес близ Уэст-Террока, сохранившийся с древних времен, именуется “Корни”. В регионе, где столетие за столетием мало что менялось, долго держатся старые названия. Хейвенгор происходит от англосаксонского gore, означавшего треугольный участок земли. Мэплин – от mapples, что означает ветки, из которых делали метлы. Холи-хейвен (Святая гавань) превратилась за столетие в Хоул-хейвен (Яму-гавань).

Здесь во все времена много болели. Согласно оценкам, в XVII и XVIII веках почти половина населения страдала от малярии, которую называли попросту “лихоманкой”. Уильям Ламбард в “Прогулке по Кенту” (1576) заметил: “‘Ху’ происходит от староанглийского ‘Хо’, означающего печаль или болезнь. Вполне подходящее название для этого нездорового округа”. В своем “Путешествии по всему острову Великобритания” (1724–1726) Дефо пишет, что среди болот иные мужчины имеют на протяжении жизни “пять-шесть, а то и четырнадцать-пятнадцать жен” не столько из-за похотливости, сколько из-за высокой смертности. Мужчины, выросшие на болотах, “привычны к месту”, а вот женщины, которых они берут в жены в краях, “лежащих выше”, куда более уязвимы. “Перемещаясь из родного им воздуха в болота с их туманами и сыростью, они тут же делаются бледными, заболевают лихорадкой и редко выдерживают долее полугода”. Два ряда могильных плит в сумрачном начале “Больших надежд” Диккенса – без сомнения, следствие детской малярии. Лица у обитателей этих заразных мест, как писали в XVIII веке, были “тускло-желтые”, и нередко можно было увидеть, как “бедняк, его жена и пятеро-шестеро детишек жмутся в хижине к очагу и все до единого трясутся в лихорадке”. Детям давали опиум, способный, как считалось, уберечь их от заразы, и они становились “одуревшими” и “сморщенными, как обезьянки”; взрослые же предавались безудержному пьянству.

Многие приплывали в эстуарий поохотиться, но зачастую “возвращались, нагруженные эссекской лихорадкой, которая перевешивала всех подстреленных птиц”. В XIX веке местные жители нередко спрашивали друг друга: “Ну как, была у тебя уже лихорадка этой весной?” Парламентский комитет, созданный в 1864 году, выяснил, что разносчик инфекции – вездесущий малярийный комар, который плодится в застойных водах болот. Возбудитель болезни получил название Plasmodium vivax. Легче ли это для понимания, чем былые разговоры о “миазматических болотных испарениях”?

Кроме того, вследствие некоей мрачной ассоциации низовья Темзы некогда были избраны как место стоянки “чумных” и карантинных судов. В XVII веке страдающих чумой и желтой лихорадкой помещали на корабли, которые стояли на якоре у “острова мертвецов”, расположенного чуть севернее Четни на болотах северного Кента. Название острова, разумеется, связано с тем, что там хоронили умерших. В книге “Преображенная Темза” (1976) Джеффри Гаррисон и Питер Грант пишут: “И сегодня, если перейти через ручей Шепердс-крик на остров Мертвецов, можно без труда найти человеческие кости, удивительно большая часть из которых несет на себе признаки остеомиелита – хронической костной инфекции”. На здешнем берегу – у Четни-хилла – собирались разместить чумную больницу, но работы прекратили, когда выяснилось, что почва ненадежна. Здесь поистине был один из “мрачных уголков земли”. Но где болезни – там и лекарства. В XVIII и XIX веках врачи собирали здесь пиявок, которые водились в болотах в изобилии.

Много веков район между Баркингом и Грейвзендом был пустынной зоной, если не считать редких отдельных сельских домов, церквей, ферм и прибрежных гостиниц для путешествующих по Темзе. Через болота здесь были проложены тропы и дороги, имелись пастбища. Для скотоводства район считался удобным; говорили, что болота “хороши для скотины”, а самым дорогим мясом была “баранина с болот”. Ныне северный берег устья – сплошная цепь нефтеперерабатывающих и газовых заводов, очистных сооружений; имеются цементные и нефтехимические предприятия. Индустриальная архитектура приобрела здесь грандиозный масштаб; это некое подобие Ниневии и Тира на берегах Темзы. И это тоже ныне часть ее истории. В Детфорде в устье Темзы в конце XIX века Себастьян де Ферранти соорудил первую в мире электростанцию современного типа с высоковольтной линией электропередачи. Придет время, когда эти постройки, если их не разрушат, станут, подобно земляным сооружениям этих мест, волнующими памятниками старины.

И на том, и на другом берегу есть жители; они были всегда, но теперь они появляются все более мощными волнами, что связано с созданием “Коридора Темзы”, направленного к Европе. Идет благоустройство таких городов, как Террок и Грейвзенд. Берега реки в ее нижнем течении стали частью общего процесса возрождения Темзы. Остаются, однако, зоны запустения, где продолжают гнить старинные причалы, пристани и гавани. Попадаются остовы потерпевших крушение или пришедших в негодность судов. По-прежнему иные участки здесь – это выступающие из ила скользкие камни, старые пристани, древние разрушенные постройки без крыш, постепенно растворяющиеся в воде и песке. Что до болот – они и ныне творят былую атмосферу уныния и меланхолии.

Но дальше открывается море. Темза, теперь уже необъятная и ликующая, устремляется в его объятия. Знаком их встречи служит обелиск Кроу-стоун, стоящий на самом берегу близ Чокуэлла в миле к западу от Саутенда. Незримая линия, соединяющая его с устьем Янтлет-крика, служит границей Лондонского порта. Здесь – официальная точка, где кончается Темза и начинается море. От обелиска корабли плывут к Нору, где находится плавучий маяк, и к океанским волнам. Песнь Темзы на этом завершена.

КЕМБЛ

Некогда название писалось Kemele или Camele, что означает границу. Не исключена, однако, связь с древним британским богом Камулосом. Река здесь, можно сказать, собирает себя воедино из ряда маленьких ручейков, петляющих через поля. Гаррисон пишет, что юная река “раньше всего получает воду Кембла, называемую Ку”. Древними обитателями этих мест были добунны, которых позднее вытеснили римляне. Здесь был обнаружен участок с римскими захоронениями. О них упоминается в хартиях англосаксонских королей, древнейшая из которых датируется 682 годом. Кроме того, тут были найдены два саксонских кладбища. Недалеко от здешней церкви некогда была роща, которую в XIX веке один любитель старины назвал “местом диковинных обрядов с жертвами”; но никаких конкретных данных, подкрепляющих это утверждение, приведено не было. Сама же церковь была в 1834 году поражена молнией. Ясень на кладбище – старейший живой организм в этой деревне, которая славится изобилием водяного лютика (ranunculus aquatilis). Здесь, путешествуя вниз по Темзе, можно увидеть первых уток. Местные жители в прошлом называли Темзу “ручьем”, на который она тут действительно похожа. Она миниатюрна и издает приятное журчание. До прихода современной жизни в деревне каждый год устраивали праздник под названием Джекименс-клаб; существовал также обычай носить по улицам фигуру быка. Окрестности малонаселены, и на берегах реки редко можно увидеть человека. Мост, по которому из Кембла можно попасть в ближнюю деревню Юэн, – это первый (в топографическом смысле) мост через Темзу. Трактир в Кембле в свое время держал некто Адамс, изготовитель деревянных плугов. Его эль был настолько плох, что однажды мужчины сговорились, выкрали у него бочки и вылили содержимое в реку. В названиях деревень в этом регионе верхней Темзы заключена некая особая прелесть, что побудило одного американского автора заметить: “Здешняя земля творит атмосферу мелодии и легенды”. Древнейшие из этих легенд, однако, повествуют о полях сражений и пограничных стычках. Некогда здесь обильно лилась кровь. Камулос был воинственным божеством, и его порой отождествляли с Марсом. Где торговля – там власть, а где власть – там война. Весь регион на протяжении человеческой истории был пронизан распрями; поля и луга верховий Темзы часто фигурируют в источниках как поля сражений между различными британскими племенами, между саксами и бриттами, между бриттами и римлянами.