Константин Провалов - В огне передовых линий

— Прошу разрешения, товарищ полковник, — решительно сказал Кипиани, — отдать старшего лейтенанта Тупельняка под суд военного трибунала!

Комбата я знал. Молод, не всегда еще лучшим образом ориентируется в боевых действиях, но храбр, очень работоспособен, о бойцах заботится, как о своих ребятишках, людей бережет, а они берегут его. Побывав в этом батальоне, заметил, насколько уважительно здесь относятся к своему командиру…

— Дайте-ка, Шалва Иванович, Тупельняку трубку.

— Его здесь сейчас нет, товарищ полковник. Отправил его перевязаться как следует.

— Ранен?

— Зацепило. Касательное в голову.

— Кто будет командовать батальоном?

— Пока Тупельняк. В медсанбат уходить отказался категорически. Говорит, что перед судом еще успеет гитлеровцев немного побить…

Настроение командира батальона мне представлялось отчетливо. Пусти его сейчас в атаку, будет специально лезть под пули, чтобы кровью смыть с себя вину. А проще, чтобы не переносить того позора, который, по нашим представлениям, падает на голову командира, которого ожидает суд военного трибунала…

Через командира 694-го стрелкового полка я объявил старшему лейтенанту Тупельняку взыскание за слабую организацию выполнения боевой задачи.

— О трибунале разговоры прекратить, — сказал я Кипиани. — Пусть не горячится и, если действительно не требуется госпитализация, получше думает. С рассветом противник может ударить не только с плацдарма, но и на других участках обороны. Так что повнимательнее там…

Утром, тщательно пристреляв минометы и артиллерию по окраинным строениям Княгиневки, которые находились в наших руках, противник обрушил на подразделения, участвовавшие в бою, мощный удар артиллерийско-минометных средств. И почти тотчас бросил пехоту. Откровенно говоря, я не ожидал, что гитлеровцы сумеют подтянуть сюда столько резервов… После ожесточенного ближнего боя, когда многократное превосходство подразделений 198-й пехотной дивизии в живой силе и средствах стало очевидным, после трех отбитых атак врага я подал сигнал на отход.

…4 марта 1942 года, когда стал сходить снег, на окраине Княгиневки, которая к тому времени была уже занята подразделениями 383-й стрелковой дивизии, были обнаружены обгоревшие трупы наших бойцов, в том числе политрука Спартака Авксентьевича Железного и Нины Тимофеевны Гнилицкой. О последних часах жизни этих отважных людей читателю много может сказать следующий документ. Это акт, составленный военврачами В. Т. Устиновым, Я. К. Ишко, Л. И. Серватовичем и И. Г. Черноморченко. В нем говорится:

«Комиссия осмотрела труп политрука Железного. На шее и в области верхней трети бедра обнаружены следы осколочных ранений, которые могли затруднить самостоятельное передвижение.

Одежда обгоревшая, голова и лицо покрыты многочисленными язвами, явившимися также результатом ожогов. Руки вывернуты из суставов и поломаны…

На основании вышеизложенного врачебная комиссия констатирует, что, будучи раненным, политрук Железный не мог уйти самостоятельно и попал в плен. Все указанные выше издевательства были учинены над раненым комиссаром».

Точно так же гитлеровцы измывались и над раненой Ниной Гнилицкой.

Еще тогда, 5 декабря 1941 года, после отхода наших подразделений из Княгиневки, по рассказам очевидцев боя, мы представили полную его картину, в которой самым ярким фактом был подвиг двух советских патриотов.

Спартак Железный с самого начала ночной схватки с гитлеровцами постоянно находился в ее пекле. Когда противник остановил продвижение наших подразделений, Спартак и старший лейтенант Жабин организовали оборону. Они обошли все занятые дома, уточнили секторы огня, подбодрили личный состав, настроили его на новый жестокий бой.

Когда гитлеровцы начали обрабатывать северо-восточную окраину Княгиневки артиллерийско-минометным огнем, Спартака Авксентьевича Железного осколком ранило в ногу. Оказавшаяся рядом с ним Нина Гнилицкая и Паша Белогрудова перевязали ему рану и хотели эвакуировать в тыл. Но политрук приказал им возвращаться в боевые порядки разведчиков. Тон, каким это было сказано, не допускал никаких возражений.

Во время отражения атаки противника Железный был ранен снова, на этот раз в шею. Нина Гнилицкая, больше ни на минуту не оставлявшая политрука, принялась перевязывать его. И тут незаметно подкравшийся гитлеровец почти в упор ударил по девушке из автомата. Только, видно, в последний момент рука фашиста все-таки дрогнула: над его головой уже взнесся приклад винтовки, и еще через мгновение немец рухнул от удара лейтенанта Иванова. И все же две фашистские пули задели Нину Гнилицкую. Ее левая рука повисла как плеть. Но правая действовала, и девушка, перевязав себя, встала с автоматом к пролому в каменном заборе, где уже занял свой последний рубеж обороны и Спартак Железный. Меткими очередями они уничтожали гитлеровцев, густо наседавших с трех сторон. А когда поступил сигнал об отходе, герои прикрыли этот отход…

Спартаку Авксентьевичу Железному было 29 лет. При рождении ему дали имя Петр. Но, получая паспорт, юноша как-то ухитрился сменить это имя. Он давно уже хотел назваться Спартаком в честь легендарного вождя рабов-повстанцев. В партию Железный вступил за несколько лет до войны. Вот почему он приходил в райком и не просил, а требовал отправить его в Испанию, где республика, истекая кровью, защищала себя от фашистов, позже — послать на финский фронт. Но каждый раз тезке прославленного римского гладиатора и бунтаря отвечали одно и то же: надо будет — мобилизуем. И мобилизовали. В первый же день войны райком бросил Спартака Авксентьевича на ответственную хозяйственную работу. Но вскоре молодому хозяйственнику пришлось взять в руки оружие. Район, считавшийся тыловым, стал прифронтовым. Железный с горсткой красноармейцев попал в окружение. Однако и здесь он не пал духом. Присоединившись к остаткам какой-то нашей части, он вместе с ней прорывается к своим.

У нас в дивизии Спартак Железный был назначен политруком к разведчикам. Прошедший через огонь первых недель войны, Спартак быстро вошел в разведроту не только как умелый политический руководитель этого подразделения, но и как опытный воин, как добрый товарищ, который не подведет в самую лихую минуту. Не случайно на счету политрука разведпоисков было больше, чем у командиров взводов разведроты дивизии. Железный считал первой своей обязанностью боевую работу. «Если я сам хожу в разведку, — говорил он, — значит, я и провожу самую настоящую партийную агитацию». Видимо, не во всем тут прав был Спартак, но разведчики любили выполнять боевые задания под его командованием…

Ну а Нина Гнилицкая была местная, княгиневская. С детства ходила в заводилах. В играх сверстников претендовала быть Чапаем — ролью Анки-пулеметчицы не довольствовалась. Когда подросла, стала комсомолкой, всерьез увлеклась стрелковым делом, сдала нормы на значок «Ворошиловский стрелок».