Константин Провалов - В огне передовых линий

— В Майкопе очень тяжело. Мы хотели вашу дивизию перебросить туда. Но если не успеете вовремя прийти к Майкопу и там ничего не сделаете, и на Белой фронт жиденьким останется… Хорошо, держитесь под Белореченской, покуда есть силы. А потом к Майкопу пойдете, через Апшеронский. Вопросы?

Ну откуда им было взяться тогда, вопросам-то? Если тебе говорят, чтобы ты держался из последних сил, вопросов не задают. Пусть мы остались одни, пусть мало боеприпасов, но есть еще мужество семи с половиной тысяч бойцов и командиров, есть десятимесячный опыт боевых действий, есть штыки и приклады. Мы еще поборемся! Главная теперь забота — вызволить из окруженной Белореченской 694-й стрелковый полк и учебный батальон.

383-я стрелковая дивизия держала свой белореченский рубеж еще весь день 11 августа. Бойцы и командиры дрались мужественно и стойко. О том, чтобы отступить, ни у кого не было и мысли. Героизм был нормой поведения бойцов, командиров и политработников в бою. К примеру, на позиции 3-й роты 696-го стрелкового полка, которой командовал лейтенант П. И. Крайчак, гитлеровцы бросили до батальона пехоты с шестью танками. Весь день противник пытался пробиться в этом месте к центру станицы, но все его атаки были безуспешными. В роте осталось менее десятка бойцов, а враг здесь не прошел. Четыре гитлеровских танка из шести превратились в металлолом, покрытый красно-бурой окалиной.

Дважды поднимался в контратаку 1-й батальон 691-го стрелкового полка, и оба раза впереди контратакующих был комиссар батальона Федор Войтюк.

К вечеру 11 августа командир 694-го стрелкового полка майор Кипиани приготовил свои подразделения к прорыву кольца окружения вокруг Белореченской. К этому моменту мы выслали на рубеж западнее станицы разведгруппу под командованием старшего лейтенанта И. Ф. Богинского. В 23 часа разведчики начали демонстрацию атаки на левом фланге. Сразу же 694-й стрелковый полк ударил в юго-восточном направлении и пробил брешь в кольце окружения. Через этот проход батальоны Ш. И. Кипиани вышли к реке Белой, переправились через нее и к часу ночи, еще раз атаковав, уже с тыла, противника, стоявшего перед Пшехской, соединились с главными силами дивизии. 694-й полк двинулся в направлении Апшеронской. Вслед за ним мы начали, прикрываясь небольшими заслонами, отводить и остальных.

В ту же ночь на марше нам удалось связаться по радио (и здесь я обязан особо сказать об упорстве в установлении связи, о личном мастерстве начальника связи дивизии майора И. С. Рукодельцева) с командующим 12-й армией генерал-майором А. А. Гречко. Выслушав мой доклад, Андрей Антонович временно подчинил 383-ю стрелковую дивизию себе и приказал выходить через Апшеронский и Нефтегорск в район Маратуки, Котловина, Гунайка, где нам и предстояло занять оборону, ˂…˃ из участков на подступах к Черноморскому побережью.

— Только поторопитесь, — сказал напоследок Гречко. — Немец жмет, рвется к Туапсе, но Апшеронский еще у нас…

Я взглянул на карту. От рубежа обороны, который мы должны были занять, до Туапсе по прямой было всего 40 километров.

Вековые деревья падали с глухим стоном. Гуляющий по ущелью ветер подхватывал этот стон и бил его о скалы. Потревоженные утесы гудели громоподобным эхом, обрушивая на нас в темноте грохот, который бывает при сильном артналете. А вековые деревья все падали и падали, загораживая путь главным силам дивизии и отрезая их от авангарда — 694-го стрелкового полка.

Какой-то умный человек приказал устроить здесь, в двух-трех километрах к юго-востоку от Ашперонского, этот завал, и саперы постарались на славу. Они на большом протяжении надпилили стволы деревьев, которые, лишь толкни их, должны были своими телами загородить дорогу врагу. Врагу, а не нам. Но то ли саперы поторопились закончить свое дело, то ли мы опоздали пройти эту ловушку, то ли просто ветер оказался чересчур сильным — западня захлопнулась перед штабом, двумя стрелковыми и артиллерийским полками. Отрезаны были и тылы дивизии.

Ситуация, прямо скажем, не из веселых. К тому же она усугубилась тем, что противник уже занял Апшеронский и теперь его моторизованные силы рвались к Хадыженской… Связи снова не было ни с командующим армией, ни с командующим Черноморской группой войск, и приходилось решать все задачи на свой страх и риск. Главное — пробиться в район, который мне указан генералом А. А. Гречко, — Гунайка, Котловина, Маратуки. Связавшись по радио с Николаем Васильевичем Чудаковым, начальником штаба нашей дивизии, я приказал ему выводить полки на известный ему указанный рубеж на прямик, через горные леса. На душе было нехорошо. Если бы и я находился там, с главными силами дивизии, наверное, успокоился бы. А сейчас… Как они пойдут через горы? Специального снаряжения — никакого. Подготовки горной — тоже. Район лесистый, и конец лета. Это ведь в лесу теперь такие заросли — топором враз намашешься, а продвинешься лишь на полшага.

Но как там ни суди, как ни ряди, а обстановка обязывала меня быть с авангардным полком, а их, Чудакова, начальника политотдела батальонного комиссара Михаила Ивановича Куликова и комиссара штаба Замкина, — выводить людей из окружения. Если уж так случилось, всякие колебания должны отбрасываться в сторону. Надо надеяться на своих первых помощников. Тем более что они и в самом деле очень надежные товарищи. Да и на командиров полков можно положиться. Мельников уже зарекомендовал себя: воюет умно, голову не теряет даже в самые критические моменты. Майор К. С. Тараканов, командир 966-го артполка, на вид несколько медлителен, но у него хорошая реакция, быстрый по-артиллерийски ум и такое важное для сложившейся обстановки качество характера, как упорство в достижении цели. Командиром 696-го полка после ранения капитана В. В. Лымаря в бою под Белореченской был назначен капитан Александр Константинович Руцинский, командовавший до этого 28-м отдельным противотанковым дивизионом. Молод, года двадцать четыре, но и у него не отнимешь ни смекалки, ни решительности, ни личного мужества.

Когда взошло солнце, 694-й полк и 28-й противотанковый дивизион отошли от Апшеронского уже километра на 3–4 по дороге на Нефтегорск. Я надеялся, что между Нефтегорском и станицей Ширванская мы как раз и соединимся с 691-м и 696-м стрелковыми полками и остальными частями.

Ветер к утру стих, будто его и не бывало, на небе легкие облачка, воздух прозрачный и звонкий. Звуки боя, доносившиеся справа из-за спины, откуда-то из-под Хадыженской, казались очень близкими, как звуки грозы, мечущейся за соседней высотой.

…Оседлав узкую дорогу в двух километрах северо-восточнее Нефтяной, мы простояли здесь в обороне почти сутки. Нам удалось связаться по радио с командующим 12-й армией и доложить ему обо всем, что произошло с дивизией. Сказали, что к утру 16 августа все три полка должны подойти в точку, на которой мы сейчас находимся.