Константин Провалов - В огне передовых линий

И все-таки 5 декабря мы так и не достигли решительного успеха ни на одном из участков.

Командующий ОПА остановил наступление обоих корпусов. А на другой день группе полковника В. Ф. Гладкова, которая из-за недостатка боеприпасов, пищи и медикаментов оказалась у Эльтигена в критическом положении, был передан приказ пробиваться через линию фронта на керченский плацдарм.

Командир 318-й стрелковой дивизии принял решение вброд форсировать Чурбашское озеро. Оставив в заслоне два взвода автоматчиков, полковник Гладков со своей группой в ночь на 7 декабря преодолел многокилометровую полосу воды и повел части к Солдатской слободке, расположенной у подножия горы Митридат…

Десантники бесшумно, действуя одним холодным оружием, брали дзот за дзотом и продвигались к вершине горы. К утру гладковцы овладели ею и заняли круговую оборону. Теперь я предоставлю слово одному из участников этой героической схватки — бывшему командиру взвода 1139-го стрелкового полка старшему лейтенанту в отставке Александру Мурдахановичу Мусиеву, которого в течение 30 лет однополчане, оставшиеся в живых, считали погибшим на Митридате. А. М. Мусиев пишет: «Уже в 9 часов 7 декабря более 40 „юнкерсов“ стали штурмовать наши позиции с бреющего полета. Гитлеровцы подтянули танки, самоходные орудия. Земля стонала, одна атака фашистов следовала за другой. Но мы били гитлеровцев их же оружием, захваченным при штурме Митридата…»

8 декабря на помощь героям 318-й стрелковой, несмотря на злой шторм, морем были переброшены подразделения 83-й бригады морской пехоты. Моряки захватили небольшой плацдарм и стали расширять его, чтобы можно было принять суда, предназначенные для эвакуации группы полковника Гладкова.

Эльтигенцы спускались к морю, ни на минуту не прекращая боя. Гитлеровцы преследовали их по пятам, и нашим воинам все время приходилось отбиваться. Поэтому-то в основном да еще из-за штормовой погоды эвакуировать десантников 318-й стрелковой дивизии на таманский берег удалось только к исходу 11 декабря.

Часть группы, ее заслон во главе с командиром полка майором Д. С. Ковешниковым, вышла на керченский плацдарм через боевые порядки левофланговых подразделений 339-й стрелковой дивизии. Здесь им помогли артиллеристы 900-го артполка, которые своим огнем отсекли в районе Широкого мола до батальона фашистской пехоты, преследовавшей Ковешникова.

После выхода подразделений 318-й стрелковой дивизии из тыла противника положение на фронте Отдельной Приморской армии в какой-то мере стабилизировалось. По приказу командующего мы перешли к обороне. Предстояло зарываться в землю, а на Керченском полуострове — это совсем не простое дело. Земля — будто камень, местность открытая для наблюдения со стороны противника, нехватка тяжелого шанцевого инструмента…

Да еще эта крымская зима — капризная (то дождь, то снег), ветреная, с непролазной грязищей. Люди целыми сутками ходили во всем мокром. Обсушиться — целая проблема. Мы вынуждены были создать в каждом батальоне специальные отряды, которые занимались поиском топлива для печурок, вылавливали из моря кое-какой плавник, разбирали разрушенные глинобитные дома в близлежащих поселках, откапывая из развалин все, что может гореть. Беда была и с пресной водой. Ее доставляли с Таманского полуострова, а переправа из-за штормов работала еще не очень исправно, так что нам на воду для питья пришлось установить жесткую норму — кружка на человека в сутки.

И все же, несмотря на неимоверно сложные условия фронтового быта, наши замечательные люди не поддавались какому-либо унынию. Помню, как-то днем на передовой появился невесть откуда взявшийся заяц. Солдаты, морская пехота повыскакивали из окопов и принялись загонять косого с таким азартом, словно и не было у них изнурительной ночной работы на траншеях. В момент заяц попал в окружение. Но ему повезло. Противник, заметив всю эту беготню, открыл по охотникам артогонь, и все разбежались. Потом много было смеху, а смех на фронте — это крайне нужная вещь.

Переносить все тяготы, которые пришли к нам с наступлением керченской зимы, помогало, я думаю, и то, что все мы очень хорошо понимали, как незначительны они в сравнении с невзгодами, выпавшими на долю бойцов подземного Аджимушкайского гарнизона.

Полное представление о героической трагедии 1942 года в Аджимушкайских каменоломнях составится потом, когда войска Отдельной Приморской армии ˂…˃ с Керченского полуострова к Севастополю. А много лет спустя станут известны имена руководителей беспримерной обороны — полковника П. М. Ягунова, подполковника Г. М. Бурмина, комиссаров И. П. Парахина, М. Η. Карпекина, многих других бойцов, командиров и политработников, защищавших свой последний рубеж у Аджимушкая. По немногим документам наш народ восстановит саму картину борьбы подземного гарнизона с фашистскими захватчиками. Гитлеровцы блокировали выходы, методически обрушивали авиабомбами кровлю каменоломен, проводили газовые атаки. Гибли дети, женщины, раненые. С оружием в руках выполняя свой воинской долг, гибли солдаты и офицеры… Ничто не могло сломить волю и стойкость советских людей, и более пяти месяцев эта ставшая теперь уже легендарной крепость держала оборону в тылу оккупантов.

Подробности сопротивления аджимушкайцев ненавистному врагу станут известны, повторяю, позже. Но и тех впечатлений, которых набрался личный состав 383-й и 227-й дивизий, очищавший каменоломни и хоронивший останки бойцов подземного гарнизона, хватило через край для того, чтобы сам факт Аджимушкая стал новым мощнейшим детонатором высоких патриотических чувств: и гордости за свое Отечество, и священной ненависти к фашизму.

До сих пор хранится в памяти нечаянно подслушанный солдатский разговор.

— А что, Иван Саныч, поймают когда-нибудь Гитлера? — спрашивал молодой солдат старого.

— Знамо, поймают.

— А спросят нас, какую казнь ему определить.

— Живы будем, спросят.

— Это правильно! Я бы этого гада — вот сюда, в подземелье. Да ни пить, ни есть ему не давать. Пусть подыхает, зверюга!

Иван Александрович ответил не сразу. Но ответил.

— А как же они? — Старый солдат кивнул головой за спину, в сторону каменоломен. — Неверное ты решение, скажут, принял, товарищ Сухоруков. Не погань, скажут, фашистским духом святое место. И нас не обижай…

— И то правда: Гитлеру голову отвернуть сподручнее прямо там, в Берлине-логове…

Усилиями командиров, политорганов, ˂…˃ и комсомольских организаций в период ˂…˃ хорошо была поставлена ˂…˃ опыт лучших ˂…˃ и ˂…˃ храбрых воинов. А ˂…˃ поведения на поле боя было с избытком в каждой роте, батарее. Несколько сотен солдат, сержантов и офицеров корпуса за форсирование Керченского пролива и бои на плацдарме удостоились награждения орденами и медалями, а 16 человек мы представили к присвоению звания Героя Советского Союза. В 339-й стрелковой дивизии это заместители командиров батальонов старшие лейтенанты Η. П. Тимофеев и А. П. Сорока, замполит батальона старший лейтенант Ш. Ф. Алиев, комсорг батальона старший сержант С. Н. Голощапов, снайпер старшина Д. Т. Доев (посмертно); в 383-й стрелковой дивизии — командир батареи старший лейтенант Д. И. Челядинов, комсорг батальона лейтенант В. П. Бондаренко, командир огневого взвода старший сержант Н. В. Васильев, командир орудия старший сержант Г. Ф. Малидовский, командиры пулеметных расчетов старшина К. Я. Лаптев, сержант Ю. М. Быков, сержант И. Я. Яковенко, снайпер Т. И. Костырина (посмертно), связной рядовой И. П. Губанов. Советское правительство удовлетворило наше ходатайство, и Указом Президиума Верховного Совета СССР всем им было присвоено высокое звание Героя. К сожалению, Ш. Ф. Алиев и В. П. Бондаренко так и не узнали об этом. Они, как и Д. Т. Доев и Т. И. Костырина, погибли на плацдарме еще до Указа.