Валерий Мясников - Неизвестная солдатская война

…На митинге коллектива шахты №28 (Ворошиловградская область) выступил знатный горняк Донбасса Лука Голоколосов, выполнивший к 27-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции семь годовых норм. Он заявил: «Доклад товарища Сталина воодушевил нас на новые трудовые подвиги. Чтобы помочь Красной Армии завершить разгром фашистской Германии, я обязуюсь до конца года выполнить ещё три годовые нормы». (т. 7, с. 241-242)

«8 ноября Сегодня продолжаем начатое газуем и очищаем головы после вчерашнего встретили по всем солдатским правилам».

– Многие офицеры не чурались солдат, часто праздники встречали вместе с нами. И пили по-солдатски много, и закусывали тем же самым – свой офицерский паёк выкладывали на общий стол. У нас строевые командиры держались к солдатам ближе, чем политработники. К примеру, заместитель командира по строевой части майор Чернуха почти всё время находился вместе с нами. Если отлучался куда-то из расположения штаба, всегда брал с собой кого-нибудь из разведчиков. Я с ним провёл много времени вместе и никогда не слышал от него окрика или грубого слова в адрес солдата. За такое же доброе отношение к нам мы уважали и майора Королёва. Этим офицерам не надо было добиваться чего-то от солдат криком или угрозами, потому что каждое их слово для нас было законом.

А вот на политработников мне как-то не везло. Ещё в сапёрном батальоне политрук Воробьёв показал нам, какими могут быть политработники. Всегда говорил с солдатами так, словно газету читал или официальную речь с трибуны произносил. От него только и слышали: «Озверелый фашизм… Озверелый фашизм…». Бывало, заснёшь на политзанятиях, а Воробьёв разбудит и спрашивает: «О чём, товарищ боец, я сейчас говорил?». Солдат бойко отвечает: «О том, товарищ политрук, что озверелый фашизм посягнул на нашу Родину, хочет превратить нас в рабов…» и так далее. Воробьёв удивляется: вроде бы спал боец, а всё услышал и запомнил.

Политрук постоянно держал с нами непреодолимую дистанцию. Под Сталинградом уже, казалось бы, навоевались, нанюхались вместе пороху, едем на фронт, а он обращается к нам: «Вы хоть знаете, кто вы такие?..». Отвечаем: ясно кто – солдаты мы. «Нет, вы не просто солдаты, вы надежда своего народа на избавление, вы щит первой в мире страны социализма…» Слушать такое было просто противно.

Когда в первом бою 27 июня 1941 года немцы нас сильно прижали, Воробьёв порвал свой партбилет и выбросил в лесу. Это видели наши сапёры. Но почему-то Воробьёву это простили. Правда, партбилет не восстановили, а в должности политрука оставили. Какой же он политрук, если из партии фактически выбыл? Да и что же это за партия, если одних карает без вины, как моего отца, а другим прощает даже предательство?..

Кстати, позже, уже в миномётном полку, наш особист капитан Трусов уговаривал меня вступать в партию. Но я отказывался, мол, образования маловато, подучиться надо. Не знал Трусов ничего о судьбе моего отца, а то не то чтобы уговаривать – в разведчиках мне не быть…

В бою с Воробьёвым часто случалась истерика. Дело доходило до комических ситуаций. Когда надо было идти в атаку, только и слышался истошный вопль Воробьёва: «Поднимайсь!.. Поднимайсь!..». И ругался при этом, всегда поминая то, на что Бог шапку вешает. Батальон перебежками уже продвинулся вперёд метров на сто, а Воробьёв лежит, уткнувшись мордой в кочку, и, не поднимая головы, по-прежнему продолжает орать: «Поднимайсь!..».

Но были и другие офицеры, которых солдат действительно готов был закрыть грудью. О Королёве, Чернухе я уже говорил. Теперь скажу о начальнике боепитания нашего минполка капитане Болбасе. О том, что происходило в полку, когда Болбас погиб, многие потом говорили: «Это был религиозный праздник». Так говорили потому, что в России во время религиозных праздников люди плачут. И у нас в полку солдаты плакали. Вот что значил для солдата настоящий командир…

О том, что Болбас погиб, мы узнали не сразу. Во время артналёта он выбегал из штаба, и снаряд встретил его прямо на крыльце. Мёртвого Болбаса на время боя сразу спрятали, чтобы никто не видел, – командование ведь знало, как солдаты относились к Болбасу. Но утаить гибель Болбаса надолго не удалось. Штабной шифровальщик Прорубщиков сообщил нам об этом.

Прорубщиков был наш главный политинформатор. Всегда случалось так. Приходит Прорубщиков к нам, становится по стойке «смирно» и командует: «Готовсь!». Мы уже знаем, сейчас будет важное сообщение. Шифровальщики при любом штабе, как, к примеру, и писаря или ординарцы, – это солдатская элита. У них не только другая информация, но и другая кормёжка, другое жильё, другой табак.

Такие, как Прорубщиков, пользовались своим положением для общей солдатской пользы. Бывало, приходит к нам и говорит, скрывая что-нибудь под плащ-палаткой: «Меняюсь, не глядя». И все знали, что он принёс «менять» хороший табак или даже папиросы.

Разведчики с командованием полка. Во втором ряду в центре гвардии сержант Григорий Лобас. 1944 год. (Из фронтового архива Г.Т. Лобаса)

«9 ноября Налажывал неполадкы которые появились всвязи с празником. Прывел в порядок вещевую книжку».

– Вещевая книжка – это и был мой дневник.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 9 ноября 1944 года:

«В течение 9 ноября между реками Тисса и Дунай наши войска с боями заняли более 50 населённых пунктов…

На других участках фронта – поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения.

…Доклад и приказ Верховного Главнокомандующего, Маршала Советского Союза товарища Сталина о 27-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции вызвал огромный патриотический подъём среди красноармейцев, краснофлотцев, сержантов, офицеров и генералов Красной Армии и Военно-Морского Флота. В тыловых и прифронтовых гарнизонах, а также на многих участках фронта состоялись массовые собрания, митинги и групповые беседы». (т. 7, с. 244)

«10 ноября Сегодня ходил два раза в лес по своим личным делам Был в своих друзей разведчиков. Да сегодня выпал первый снег в Галиции

11 ноября С утра был в лесу потом в военторг ходил. Читал книги газеты баловался с какими то девушками».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 11 ноября 1944 года:

«Ниже публикуются выдержки из найденной на поле боя записной книжки унтер-офицера 11-й роты 613-го охранного полка 203-й охранной немецкой дивизии Филиппа Моргенруэ: «Вчера мы отступили на 20 километров. Всё тяжёлое оружие и обоз пришлось бросить. Нам зачитали приказ командующего армией о том, что все приказы, независимо от их содержания, должны выполняться немедленно и без пререканий. В противном случае… военный суд и расстрел. Издание подобных приказов я нахожу знаменательным. Немецкий солдат раньше всегда беспрекословно выполнял любые распоряжения и приказы начальников. Теперь солдаты выполняют приказы лишь под страхом военного суда, под угрозой расстрела.