Валерий Мясников - Неизвестная солдатская война

На 1-м Белорусском фронте происходила артиллерийско-миномётная перестрелка с противником…». (т. 7, с. 315-316)

«31 декабря Остановились в лесу. Мороз сильный был Холодно. Вокруг сосен целую ноч танцевали от проебал мороз. Та ноч длинная хуй бы ее взял вспоминал и теплою Ядвигу Хуй сней что она не руская, а поруски чувствуе все. Спасибо ребята меня спасли дали мне бушлат. Я свою шубу отдал на н.п.(наблюдательный пункт.-Г.Л.) а сам чуть с этим проклятым лесом не розпрощался. Та ещо може почудю ато с кого будут смеятся. Смерть за спиной а смеются другой раз стоит только нагадать какой небудь эпизод как все полезут со смеху».

– На передовой в лесу спасения от холода не было. Собьёмся в одну кучу, чтобы хоть как-то согреться. Тот, кто окажется в середине, под грудой тел, имеет шанс немножко согреться и даже задремать. Но очень скоро звучит команда: «Хлопцы, меняемось!..». Нижние с матюками выползают наверх, окоченевшие верхние стремятся забиться поглубже. Со стороны это похоже на клубок копошащихся червей.

Но можно продержаться недолго. Потом начинаем бегать, выбирая, где снегу поглубже. А мороз такой, что от бега только устанешь, но не согреешься. Снова сбиваемся в кучу. И так до утра. Одеты мы были кто в полушубке, кто в шинели, на ногах кирзовые сапоги с портянками, на руках двухпалые (чтобы на курок было чем нажимать) рукавицы, на голове шапка из «рыбьего меха». Мёрзли так, что одежды своей не ощущали.

«1944 кончился начался 1945

1 января Новый год, а я дрожу по старому. Бегаю где глубже снегу чтобы быстрей согреться. До костра сядешь спину грееш а жывот замерзает, и в желудку бекает как теленок. К 12 ч. дня прывезли нам спирту по 40 гр. Так я чуть с кружкой не проглотил. Не за что и спомнить начало 45 года. И на хуя он нам нужын Я старшыну просил чтобы он мне водку выдал и за весь 46 г. Иначе я не согреюсь Хуже пыткы».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 31 декабря 1944 года:

«В районе Будапешта наши войска вели бои по уничтожению окружённой группировки противника, в ходе которых заняли более 300 кварталов в западной части города. Одновременно наши войска закончили ликвидацию окружённых частей противника в горно-лесистом районе северо-западнее Будапешта…За день советские части истребили 2.700 немецких солдат и офицеров…

На 1-м Белорусском фронте происходила артиллерийско-миномётная перестрелка с противником…». (т. 7, с. 315-316)

– Формальности и на фронте военными бюрократами соблюдались свято. Ведь водка полагалась только на передовой. Так вот, 31 декабря 1944 года, хотя мы уже прибыли на место, считалось, однако, что мы ещё не на передовой, поскольку занять позиции должны были только 1 января. Поэтому днём раньше нам водку не выдали. Правда, сто грамм на таком морозе не спасли бы, но хоть немного бы согрели…

«2 января Мне подвезло нашли старою землянку в лесу розложыли в ней костер Дыму не продышеш но хоч звезд не выдать Мать их еб мне кажется что они с меня смеются А Луна всю ночь рожу крывит Хорошо ей а здесь до слез. Та плакать некогда смеемся друг с друга. В землянке спать и думать нельзя».

– Как мы обрадовались этой землянке! Вымели из неё снег, укрыли со всех сторон лапником, немного обсыпали землёй – земля мёрзлая, много не надолбишь. А потом набилось в неё человек двадцать. Так что спать можно было в лучшем случае сидя. Пар от нашего дыхания замерзал сверху на брёвнах. Эта наморозь подтаивала, с сосулек на нас капало, и эта влага коркой намерзала на нашей одежде. Согреться в такой землянке не согреешься, но и до смерти не замёрзнешь.

На следующий день мы устроили в землянке печку. Делалось это очень быстро. Берёшь обыкновенное ведро, прорезаешь в нём ближе ко дну дырку размером с консервную банку. Потом вырезаешь дно примерно у двух десятков пустых консервных банок. Эти банки складываются друг на друга – получается дымовая труба. Всё, печка готова. Но такую печку надо топить всю ночь. Правда, дров она много не требует, поскольку ведро нагревается как и остывает быстро. Если поблизости дров нет, разбиваем ящики из-под снарядов. Одного ящика как раз на ночь хватало.

А ведь тогда немало солдат замерзало насмерть. Было и такое, что замёрзших после ночи оказывалось больше, чем убитых после боя. Очень много раненых замерзало прямо на поле, даже с легкими ранениями. Различали убитого и замёрзшего так: у замёрзшего солдата лицо всегда почерневшее.

А под Сталинградом во время холодов надо было ещё отличить нашего от немца. Тогда, чтобы хоть как-то согреться, немцы стаскивали одежду с наших убитых солдат, а наши – с немецких. Трупы всегда лежали вперемешку в немецкой и в советской форме, а хоронить их надо ведь порознь. Среди немцев много рыжих, но у всех замёрзших одинаково черные лица. Так мы различали по причёске: наши солдаты, как правило, все были стриженые, а немцы патлатые. Если среди наших кто-то попадался с длинным чубом, он мог запросто оказаться в одной могиле с немцами.

Замёрзших трудно хоронить. В какой позе человек замерзал, в такой и оставался. В мёрзлой земле глубокую могилу не выдолбишь, а в неглубокую скрюченный труп не затолкаешь – то рука торчит из-под земли, то нога…

«3 января Сегодня нам тепло я даже уснул часа на 1,5. По близу рознюхали деревушку и снесли все белье лишнее т.е. вторую пару и променяли на водку. И вот в связи такого дела в нас "таверна" загудела песни пляскы до утра

4 января Сегодня мы поехали на зависленский плацдарм Опять Висла в августе она лутших друзей моих забрала А сейчас январь и Варшаву надо взять только мы ее и возьмем розебу. "Ура" Меня оставили на одном к.п.п. где были одни "рамы". Я одну жымнул хуй с ней что будет Може Т.Т. К 12-ти ночи подошла наша колона и я уехал на исходною».

– «Рамы» – это регулировщицы. «Может ТТ» – значит, могли расстрелять на месте.

А произошло вот что. Наша разведка ушла вперёд, а меня оставили на этом перекрёстке, чтобы я встретил полковую колонну и дальше следовал с ней, показывая маршрут. При этом меня предупредили: на морозе можешь не торчать, погрейся где-нибудь в землянке, но с двенадцати ночи и до часу должен быть на перекрёстке. Я и «грелся» до двенадцати, а колонна подошла на полчаса раньше. Всыпали мне тогда по первое число, но до ТТ дело не дошло – всё-таки командование знало меня хорошо. В общем, простили. Хотя, «по законам военного времени»… Пожалели, не расстреляли… Но могли отдать под трибунал. А трибунал не всех к стенке ставил. Иногда отправлял в штрафные роты.

У нас во время войны тоже заключённые были. Однажды по пути в Сталинград я видел, как они строили железную дорогу. Было это в самом конце 42-го. Мы медленно ехали в товарняке и кричали им: «Откуда родом, хлопцы?». Почему-то больше были с юга: Кубань, Дон, Кавказ. Один земляк из Славянска-на-Кубани встретился. Я бросил ему узелок сухарей. На земляка сразу налетел охранник с собакой. Мы не ожидали такого поворота. В нашем эшелоне поднялся шум. Солдаты на чём свет крыли охрану и, у кого что было, бросали заключённым. Тогда охрана стала оттеснять заключённых от железной дороги, била их прикладами.