Валерий Мясников - Неизвестная солдатская война

«3 февраля Двинулись в перед На опушке леса какая то деревня нас в нее обстреляли Мы залегли на улице нельзя и голову поднять Кроют "станкачи" немецкие. Ожыдать будем подхода танок. К ночи фрицев вытряхнули з деревни и остались здесь до утра продвинулись мы на на 15 кл. все, город Франквурт справа!!!

4 февраля Утром двинулись дальше без сопротивления но через 13 кл. на станции завязался бой Мы забрались на крышу вокзала с пулеметом "де-ше-ка" и начали полоскать фрицам ворту Через пол часа фрицы зогнали нас с крыши Мы укрылись между вагонами где мы обнаружыли два пульманских вагона с часами Нагрузили машыну ими для ребят».

– С часами вышла такая история. Кто-то из наших лихих ребят, оказавшись между двумя составами, решил посмотреть, что может быть в немецком вагоне. Но поскольку лезть на него, чтобы открыть, было опасно – пули вокруг так и свистели, швырнул гранату прямо в двери. Двери, понятно, в щепки, а из вагона вывалились и разбились ящики с ручными часами.

Ручные часы тогда в России были редкостью. Да и не только ручные. У нас в Гривенской в хате никогда не было даже ходиков – время по солнцу определяли. И тут мы перед такими трофеями не устояли. Потом в полку одаривали всех часами. А их набрали столько, что многие, и я в том числе, отправляли посылками домой.

За всю войну я отправил домой две посылки. Первую – не помню с чем. А вторая была с часами. Но бог наказал за чужое добро. Дома у меня решили часы не продавать, а выменивать на продукты, задабривать ими, когда это будет нужно, врача или учителя. И спрятали узелок с часами на время в печи – боялись, что кто-нибудь случайно увидит и донесёт. Вскорости печь затопили, забыв про узелок. В общем, как эти часы пришли, так они и ушли. Никто о них не жалел и после войны не вспоминал. Мама, когда я уже вернулся с фронта, только раз по этому поводу и сказала мне: «На чужой каравай, сынок, роток не разевай».

«К вечеру пошли в атаку фрицы не выдержали штыкового удара и драпанули. Очистив станцию и деревню мы окопались на окраине Я со своим "де-ше-ка" лежу на железной дороге.

5 февраля Нас послали искать свои тылы потому что горючего нет. А фрицы это поняли и все время лезут в атаку. И вот мы на своем "ух прокачу!" носимся по всем тыловым дорогам до вечера искали но нечего не нашли вернулись с пустыми руками мне стыдно было докладывать что не нашли».

– Тут я, конечно, вспомнил случай на дороге, когда какой-то пехотный капитан смог достать бензин за пять минут, а разведчик за весь день не смог… Да, с горючим в наступлении просто беда была. А ведь в некоторых случаях горючее становилось важнее, чем боеприпасы. В конце концов, если кончились боеприпасы, можно как-то сманеврировать – сменить позиции или отойти – и тем самым сберечь людей и технику. А танк, бронетранспортёр или машина без горючего – это просто недвижимая мишень, которую бросить нельзя.

Продовольствие тоже не успевали подвозить. Но бог с ними, с продуктами, из положения всегда можно выйти. Кстати, на территории Германии, вот только не помню, с какого числа, нам отменили паёк НКО. Фактически – сняли с довольствия. Видимо, высшее командование посчитало, что доставка продуктов в Германию – это лишнее разбазаривание их, потому что в то время мы часто захватывали немецкие продовольственные склады, которые на территории Германии встречались довольно часто.

Мы много раз убеждались в том, что такое голод. Как жили немецкие или польские крестьяне, нам и не снилось. Геббельс знал, чем можно до смерти запугать и настроить против нас тех же поляков, – советскими колхозами, в которых люди пашут от зари и до зари, но ни гроша не получают и пухнут от голода…

А решение об отмене пайка НКО (продукты, из которых на фронте готовили горячую пищу) в той ситуации, наверное, было правильным. Страна голодала, а мы на германских дорогах гусеницами танков давили валяющиеся никому не нужные куски сала. Хотя не все из нас находились в одинаковом положении. Кто-то ходил по салу и колбасе, а кому-то и ничего не доставалось – если в полосе наступления, к примеру, не попадались продсклады. А те склады, которые попадались, просто грабили. Растаскивали кто куда и сколько может. Никакой учёт не вёлся, централизованного снабжения с этих складов не было. Значит, кто опоздал, тот опять голодный.

«6 февраля Ночю прышла одна заправочная машына заправила нас и мы двинулись обратно вперед. По дороге встречается много немцев с красными флагами идут к нам в тыл говорят больше не хотим воевать вот когда поняли тупые ваши головы».

– Если шли сдаваться в плен, то почему с красными флагами, а не с белыми?

– О, немцы хорошо знали, какую силу имела в нашей стране коммунистическая идеология. Среди пленных всегда находилось много таких, кто объявлял себя коммунистом. И красные флаги, и крики: «Рот фронт!» – всё это, чтобы нам потрафить. Куда и подевалась хвалёная германская спесь.

Когда они ощущали свою силу, то пленные плевали нам в лицо, отказывались отвечать на вопросы и зачастую легко шли на смерть с криками: «Хайль Гитлер!». Сейчас они сами с нами заговаривали – хотя и подло, но многие умели говорить по-русски, потому как не один год ходили по нашей земле. Говорили о том, что Гитлер силой заставил их воевать, что они – только солдаты и должны были выполнять приказ. Но это и были в основном солдаты. Офицеры среди таких пленных почти не встречались.

Конечно, мы им не верили. Но никто их не трогал. Многие из нас не прочь были и позубоскалить с ними. К тому же их практически не охраняли. Очень часто они спрашивали у нас, где находятся пункты приёма военнопленных, и сами направлялись туда. Пленных тогда шло к нам в тыл столько, что если приставлять к ним конвоиров, то у нас и воевать было бы некому.

«7 февраля Остановились в лесу в заводе недостроеном не успели фрицы достроять заправляем машыны наконец дождались горючего а то все время на соплях ехали.

8 февраля Стоим на перегрупировке Гуляем на все сто Возможностей здесь молоденьких немок и югославок много вот мы ими занимаемось Гуляйте браткы пока есть Возможность до Берлина осталось недалеко».

– Гуляли на всю железку в основном молодые солдаты. Хотя и те, кто постарше, как Роговский, Шишлаков, у которых уже было помногу детей, тоже от нас не отставали. Потому что жили одним днём. Роговский, к примеру, у нас отличался тем, что в конце каждого дня перекрестится и домой напишет самое короткое письмо: «Я, слава богу, живой».

«9 февраля Сегодня утром поехали мы с м-м(майором Косульниковым.-Г.Л.) на Одер Через Ланзбер который мы брали Тогда в нем и людей было не выдать а сейчас много Большинство иностранцы Здесь нас мистера погоняли трохи».