Александр Черваков - Две стороны. Часть 3. Чечня

– Спирт с водой разведённый остался чуть, – сказал Сергей, – нам на двоих по сто «фронтовых» граммов как раз.

Уселись на трансмиссии, расстелив спальный мешок. Выпили. Повеселело, и жизнь не казалась уже такой тревожной и унылой.

– Санёк, а можно я в танк залезу? Ни разу в танке не сидел.

– Давай. Лезь на место наводчика, а я на место командира.

Большой Тодоров сначала в бушлате пытался пролезть в люк – не получилось.

– Вот поэтому в танкисты таких мелких и худых набирают? – сняв бушлат и наконец протиснувшись в люк, сказал Сергей.

– Наверное, поэтому. Наливай!

Обухов с Кравченко сидели у спрятанного в ямке тлеющего костра, пили терновый отвар, обсасывая медовые соты.

– Сейчас бы тоже, граммов по сто, – Кравченко посмотрел на чокающихся железными кружками лейтенантов.

– Ага, – Обухов задумчиво ворошил угольки сырой веткой.

Вскоре костёр совсем погас, а фицеры еще долго разговаривали в темноте, вспоминая мирную жизнь.

Весь следующий день вытягивали 172-й танк из размокшей береговой трясины. Экипаж 172-го, состоявший из дембелей Гирина, Марченко и Стеценко, чувствовал себя вольготно и расслабленно вдали от командира роты. На командира взвода лейтенанта Щербакова они вообще большого внимания не обращали. Экипаж находился в распоряжении командира 4 мотострелковой роты Димы Кушнировича, стоявшего с одним из своих взводов на изгибе реки, среди редкого леса. Мотострелки окопались по берегу Терека, но вскоре на дне окопов начала хлюпать грязь от просочившейся воды. В результате оборудовали новые огневые точки повыше, на бугорках и пригорках, замаскировав их ветками. Танковый окоп отрыли слишком близко к берегу, и постепенно он заполнился речной и дождевой водой, доходившей до верхних поддерживающих гусеницу катков. Самостоятельно танк выбраться из окопа не смог, сев на брюхо и всё глубже увязая в мокрой земле.

За помощью к Щербакову послали механика Вову Марченко. Пока тот добрел до щербаковского танка, пока завели и доехали назад – уже полдень. Пытались тянуть одним 157-м – порвали трос, но увязший танк так и остался в плену грязного окопа. Поехали за 158-м, стоявшим в пяти километрах от 172-го с другим мотострелковым взводом на берегу Терека. Только совместно двумя танками удалось вытащить помогавший им 172-й, который позже отрыл себе окоп подальше от берега. На своё место вернулись под вечер голодные, грязные и уставшие. На ужин решили дожарить оставшуюся картошку с вчерашним мясом.

«Такое ощущение, что его грыз кто-то, – сказал Кравченко, отрезая кусочки обваленного в соли мяса. – Надо дыру в землянке посильнее заделать. Слышали, по ночам то ли волки, то ли шакалы воют? Может, это они, а может, лиса».

Дыру заделали, но ночью неведомое животное разворошило замаскированную ветками щель и утащило остатки мяса.

Сырость и холод сделали своё дело – у Щербакова поднялась температура, бил озноб. Целый день Сашка пролежал на броне, завернувшись в спальный мешок, пытаясь согреться под осенними лучами теперь не такого горячего солнца. К счастью, на следующее утро, 22 октября, МТ-ЛБу медвзвода объезжал позиции по Тереку.

– Т-тридцать восемь, – поглядев на градусник, сказал прапорщик-медик Слава Румянцев, – в батальон тебе н-надо, отлежаться, – чуть заикаясь продолжил он.

– Как же я танк брошу? – Щербаков кивнул в сторону сидевших на броне Обухова и Кравченко.

– Да ничего с ним не случится, вон Тодоров приглядит.

– А что я Абдулову скажу?

– Я сам скажу, поехали, – Слава спрыгнул в пожухшую сырую траву и зашагал к своему "мэтэлу".

Еще по дороге в батальон Румянцев надавал Сашке каких-то таблеток.

В батальоне, выходя из медицинской палатки, Щербаков наткнулся на майора Шугалова.

– Ты что тут делаешь, лейтенант?

– Да приболел, товарищ майор.

– Может тебя в госпиталь отправить? Отлежишься там, отстираешься, а то вон какой худой, комбинезон весь в грязи.

– Не надо, товарищ майор, комбинезон я постираю, а отлежусь в Волгограде. Мы же скоро домой?

– Ну смотри, – Шугалов, не ответив Сашке на вопрос, зашагал в сторону штаба батальона.

Видимо, от славиных таблеток стало получше, но в батальоне Щербаков не задержался, успев посмотреть всего пару фильмов на "видаке" в штабной палатке. Абдулов "выгнал" лейтенанта назад на позицию, попросив Румянцева снабдить Сашку лекарствами.

«Лечись амбулаторно», – сказал командир роты на прощанье. И Щербаков с пачкой таблеток поехал назад на "шишарике", развозившем сухпаи по позициям.

Благодаря таблеткам, через пару дней от простуды не осталось и следа.

В понедельник, 25 октября, приехал ГАЗ-66 хозвзвода с передвижным автоклавом для прожарки военной формы от вшей и медицинский МТ-ЛБу. На поляне установили небольшую душевую палатку. Перед помывкой прапорщик Румянцев лично проводил осмотр солдат на наличие кожных заболеваний и педикулеза. Педикулез, а именно платяные вши, были у всего личного состава. Далее бойцы отдавали свою форму на прожарку и направлялись в душевую палатку. Щербаков искупался тоже. На всё про всё не больше пятнадцати минут – очередь. Но какой это кайф, помыться после нескольких недель без горячей воды! Вытираться и одеваться пришлось в холодных сырых кустах, но после долгожданного горячего душа это уже мелочи.

Следующим вечером, когда закат догорал в темнеющем небе, на "шишарике" прикатил командир 4 МСР Дима Кушнирович с двумя "телохранителями" – здоровенными бойцами, увешанными оружием и боеприпасами.

– Саня, мне тут тодоровский взвод доложил, что на противоположном берегу какое-то шевеление в кустах. Ты ничего не замечал? – спросил Дмитрий у Щербакова.

– Не, не замечал.

– Ты не против, если я с твоего танка покорректирую огонь своим минометчикам? На той стороне "стопудово" наших нет.

Кушнирович залез в танк на место наводчика, Щербаков на место командира. Сзади к башне прильнул старлей Тодоров.

– Может, с танка долбануть по тому берегу? – Дмитрий подмигнул Александру.

– Да куда там долбить? Просто по деревьям? Тем более у меня разлет осколков до двухсот метров, а тут до берега не более ста.

Настроили радиостанцию на частоту 4 МСР, и в сгущающейся темноте начался минометный обстрел вражеской территории. Периодически раздавался взрыв среди деревьев противоположного берега, затем долетал противный свист мины. Кушнирович по радиостанции корректировал огонь минометчиков, наблюдая, как разрывы приближаются к кромке воды. В ночной прицел видны только ярко-зеленые вспышки, больше никакого движения. Наконец одна из мин разорвалась прямо посередине Терека, взметнув столб брызг и осколков. Офицеры за долю секунды юркнули в люки, Тодоров бросился на трансмиссию, прячась от свистящих над головой кусочков смертоносного металла.