Александр Черваков - Две стороны. Часть 3. Чечня

– Обух, глянь температуру! – прижав ларингофоны, крикнул Щербаков.

– Падает, товарищнант! – обрадовано сообщил механик. – Уже почти нормально!

Танк тарахтел двигателем, в ночнике по-прежнему только мельтешение точек. Щербакову постоянно чудилось какое-то движение в районе лесополосы, начавшей затягиваться зеленым туманом, но ближе всё так же виднелся пустой кусок луга и качающиеся в легком ветерке камыши. Прошли еще томительных полчаса. В наушниках вновь раздался голос лейтенанта Абдулова: «Всем "Прокатам" заглушить двигатели! Наблюдать в сторону противника. Быть постоянно на связи. Как поняли? Прием!»

Командиры танков поочередно докладывали о том, что двигатели заглушены и экипажи на связи. Танк № 157 тоже замолчал. Щербаков вылез из люка в начинавшую светлеть на востоке темень, осторожно положил автомат рядом на командирский ЗИП. Вытащив дрожащими пальцами сигарету из помятой красной пачки и закурив, он стал вглядываться в белесые волны тумана, едва различавшиеся в холодных утренних сумерках. Огонёк сигареты Сашка прятал в кулаке, укрываясь за откинутым люком. Вокруг стояла глухая тишина, даже обычного пенья птиц не слышно. Из своего люка, поёжившись, выглянул Кравченко: – Что, отбой воздушной тревоги? – попытался пошутить он.

– Ты давай вперед смотри и по сторонам тоже, – одернул его Щербаков. – Спите на постах, никакой надежды на вас нет!

– Да я не сплю, – не особо отпираясь ответил наводчик, – я наблюдаю, – и он тоже уставился в белую стену тумана.

– Вот и наблюдай. Разбудишь, если что, – лейтенант скрылся в люке, прикрыв его за собой. Из-за нервного напряжения очень тянуло в сон, и Щербаков почти сразу вырубился. За ним заснул и Кравченко, примостившись на разогретой за ночь трансмиссии.

Сегодня наконец-то сварили обед на батальонной полевой кухне. На завтрак перловка с сухарями. Полусладкий чай, успевший остыть, разогревали на костре в алюминиевом котелке. Обсуждали ночную тревогу. Какая она, учебная или боевая, так никто и не понял. К обеду хозвзвод установил в молодой рощице большую палатку. В ней устроили "баню", точнее, душ с теплой, почти горячей водой. Весь день подразделения ходили мыться, кто-то успевал постирать свою форму.

Дошла очередь и до третьего танкового взвода. Это, конечно, не в ванне лежать, но после стольких дней жары и пыли душ показался райским наслаждением. Обратно Щербаков шел в только что выжатой отстиранной форме. Всю мокрую одежду по приходе он развесил сушиться на танковой пушке, оставшись в одних семейных трусах и гражданской футболке.

Сидя на башне, лейтенант грелся на послеобеденном солнце и курил последнюю оставшуюся на троих сигарету. Вдруг впереди он заметил какое-то движение. Прищурившись своими подслеповатыми глазами, Сашка рассмотрел мальчика-подростка лет десяти, через луг направлявшегося к танку. В руках пацан нёс небольшую пластиковую канистру. Где он прошел, если батальон занял круговую оборону? Подтянув к себе автомат, Щербаков снял его с предохранителя: – Эй, ну-ка стой! Ты кто такой? Чего надо?

– Э, русский, не стреляй! Дай солярки! – остановившись, закричал мальчишка.

– Зачем тебе солярки?

– В движок заливать, чтобы свет дома был, – ответил он.

– А ты нам сигарет принеси, мы тебе солярки, – на землю с трансмиссии спрыгнул Кравченко. – Давай, один литр – пачка.

– Нету сигарет, есть только у дедушки табак.

– Ну тащи табак. Принесешь, нальем тебя соляры.

Мальчик повернулся и пошел в обратную сторону.

– Вот, Кравченко, средь бела дня чехи прямо к танку приходят, а вы еще и ночью спите, – Щербаков повернулся к наводчику.

– Да мы не спим, – опять слабо возразил Кравченко.

Через пару часов, когда солнце клонилось к закату, вновь пришел чеченский мальчик и принес две небольших пачки табака, оказавшегося нюхательным.

– Ты чего принес? Его же нюхать надо, а не курить, – повертев в руке пачку сделанного еще в РСФСР моршанского табака, Щербаков протянул его мальчишке обратно.

– Да ладно, товарищ лейтенант, скурим. Сигарет-то вообще никаких нет.

– Ладно. Обухов, накачай ему канистру, там всего литров пять, – Щербаков надорвал бумажную упаковку табака. – Олег, давай тащи газету, сейчас самокрутки делать будем.

– Ты тут смотри ночью не ходи, – закуривая вонючую "козью ножку" сказал лейтенант пацану. – А то мы стреляем без предупреждения. Это тебе повезло, что мы не стреляли.

Подхватив пахнувшую соляркой канистру, чеченский мальчик удалился в сторону лесополосы с видневшейся за ней окраиной Новощедринской.

Прошло еще несколько дней. Боевых тревог и нападений пока что не случалось, но обрывки информации о боях в окрестностях постоянно циркулировали в батальоне. Не менее обсуждался и вывод батальона из Чечни. Ходили слухи, что 2 МСБ будет менять какой-то другой батальон. Называли даже номер полка с входившим в его состав этим батальоном, но замены всё не было, и мифическая дата отправки домой отодвигалась всё дальше и дальше.

Из скудных событий запомнилось, как двумя танками вытаскивали третий, по катки засевший в трясину около одного из арыков. А получилось так – окоп для танка вырыли слишком близко к арыку, и за все эти дни земля пропиталась влагой. При попытке выехать из окопа танк под собственной тяжестью сел на брюхо, наворотив вокруг себя кучу грязи. Сначала застрявший 172-й тянули одним щербаковским танком, зацепив его корму двумя тросами крест-накрест. Но 157-й рыл землю гусеницами, сам потихоньку закапываясь во влажно-зыбучий грунт до тех пор, пока один из толстых стальных тросов не лопнул. Затем к делу подключился 158-й, и объединенными усилиями сидевший в грязевом плену танк наконец-то сдвинулся с места, мало-помалу вылезая на сухую землю.

Еще в батальон приехали командированные контрактники из музыкального взвода полка, давали концерт для солдат и офицеров. Но экипаж Щербакова на концерт не попал, занятый вытаскиванием танка. Вечером всех музыкантов "расквартировали" по подразделениям. Один из них, гармонист, пришел ночевать на шербаковский 157-й. Тут и состоялся мини-концерт для танкового экипажа, прямо на танковой трансмиссии.

Нюхательный табак весь выкурили. Скурили на троих последнюю, припрятанную Щербаковым в недрах танка, "беломорину" с надписью на ней красной ручкой "Это последняя папироса. Выкурить в крайнем случае!". Пробовали курить сухие листья, высушенные на костре – гадость полная… Сашка в очередной раз пожалел, что когда-то начал курить.

Старощедринская

12 октября батальон занимал круговую оборону в нескольких километрах от прежнего места – на окраине соседней станицы Старощедринской. 2 МСБ окапывался на огромной поляне, окруженной редкими деревцами, слева тянулась ветка железной дороги, укрытая за густой лесополосой, справа блестели мутной водой небольшие каналы. Вдали виднелась окраина станицы. Танки первого и третьего танкового взвода вновь раскидали по взводам 4-й и 5-й мотострелковых рот, они опять находились на большом удалении друг от друга. Второй танковый взвод вместе с 6-й мотострелковой ротой выдвинули на несколько километров левее, вниз по течению Терека. Танкисты с мотострелками заняли оборону на берегу, контролируя речную переправу, через которую почти непрерывным потоком текли беженцы северных районов Чечни.