Владимир Антонов - К последнему рубежу

Утром 26-го словно по команде начали впереди один за другим вспыхивать белые флаги. Наступила тишина. Рассветный туман и пороховой дым рассеивались. На полевых дорогах стояли длинные колонны автомашин, артиллерии, повозок. На скате высот перед фронтом наших соединений лежали тысячи трупов немецких солдат и офицеров. Вокруг села Бозиены, где был командный пункт нашей дивизии, — тоже.

Из кустарников и оврагов выходили группы вояк в зеленых френчах с белыми флагами и строились в колонны. Это — военнопленные.

В журнале боевых действий 301-й стрелковой дивизии записано:

«…Сколько бы противник ни старался выйти из окружения, нигде успеха не имел, всюду встречал упорное сопротивление наших войск. Надолго запомнится этот бой бойцам и офицерам дивизии. Это был момент окончательного уничтожения окруженной группировки противника. Сотни разбитых и исправных машин, десятки вражеских пушек, сотни пулеметов, тысячи винтовок и автоматов, тысячи убитых солдат и офицеров валялись на поле боя, в балках юго-западнее Бозиен и северо-западнее Албины. Нельзя было найти места, где бы ни валялись десятки убитых вражеских солдат. Ни один солдат или офицер 30-го немецкого корпуса не смог выйти из окружения. Захвачен штаб 30-го армейского корпуса» [9] ЦАМО, ф. 301 сд, оп. 492514, д. 1, л. 99. .

В повозке на плащ-накидке лежал подполковник А. П. Епанешников. «Линейка» остановилась на южной окраине Бозиен. Бледный, с уставшими глазами, Александр Прокофьевич повернулся к нам. Мы провожали своего боевого друга в тыл, в госпиталь, провожали с надеждой, что он выздоровеет и скоро вернется в дивизию. Однако рана его оказалась смертельной.

На своем командном пункте майор Н. Н. Радаев строил колонну пленных офицеров. Он подошел ко мне с докладом.

— Кто это? — спросил я Николая Николаевича, показывая на военнопленных.

— Офицеры штаба 30-го армейского корпуса, — ответил он.

— Весь штаб корпуса собрали?

— Почти, товарищ полковник. Однако командира корпуса генерал-лейтенанта Постеля пока не нашли. Вот тот немецкий офицер, — майор указал на коренастого рыжего немца, — говорит, что генерал почти до самого конца боя был со штабом, затем с генералом Дроббе сел в танк и поехал к атакующим колоннам.

— А начальник штаба корпуса где? — спросил Михаил Иванович Сафонов.

— Полковник Клаус был убит еще в самом начале боя.

Мы обошли колонну пленных и поднялись на высоту 214,0, где оборонялся батальон капитана Ишина. Он уверенно доложил о прошедшем бое. Я похвалил его за умелое руководство батальоном в бою и приказал майору Н. Н. Радаеву представить капитана В. А. Ишина к очередному воинскому званию и награде.

Во время осмотра поля боя ко мне подошел офицер оперативного отделения майор Ф. Яровой и вручил распоряжение командира 9-го Краснознаменного стрелкового корпуса генерал-майора И. П. Рослого, в котором приказывалось перенести командный пункт дивизии в село Албина. Не возвращаясь в Бозиены, я пошел в село Албина, а через два часа и весь командный пункт разместился на новом месте. Дни стояли теплые, ясные.

Ночной бой дивизия, конечно, провела успешно, однако мы захоронили в братских могилах у села Албина 109, а в Бозиенах 15 солдат и офицеров. Вспоминались слова М. Ю. Лермонтова: тогда считать мы стали раны, товарищей считать!

Ясско-Кишиневская операция была одной из наиболее крупных и выдающихся операций, имевших огромное военно-политическое значение. Помимо разгрома мощной группировки противника на юге было положено начало освобождению народов юго-восточной Европы.

Победа в Молдавии явилась крупным военно-политическим событием Великой Отечественной войны. В истории советского военного искусства она занимает важное место как образец операции на окружение и уничтожение стратегической группировки противника в высоких темпах.

Многое было оригинальным в ее подготовке и осуществлении. Одновременно с созданием внутреннего фронта окружения на реке Прут наши войска развивали наступление, создавая динамичный фронт окружения, чтобы не дать врагу возможности организовать взаимодействие окруженных войск с частями, действующими за нашим внешним фронтом.

В этом сражении проявилось еще раз превосходство советской тактики над тактикой противника. Как командир дивизии, я это хорошо почувствовал в боях под Кишиневом.

Штабы дивизии и командующего артиллерией проявили свою зрелость при управлении боем в сложных условиях. Одновременно офицеры и подразделения штаба проявили личный героизм, создав опорный пункт с круговой обороной в селе Бозиены, в ожесточенном бою не допустили прорыва противника по основной дороге Бозиены — Котовск.

С большим мастерством действовала наша пехота, решавшая все основные задачи в бою. В определенной мере новым для нас было то, что дивизия получила значительное усиление артиллерией, что позволило создать мощные ударные группы в полках первого эшелона и сильную дивизионную группу. Плотность артиллерии на один километр фронта составляла 220 стволов.

Артиллерийская поддержка атаки пехоты и танков осуществлялась методом двойного огневого вала. Такое на нашу долю выпало впервые. Но наши батарейцы справились с этой задачей отлично. Были созданы две артиллерийские группы, которые последовательно ставили и переносили в глубину обороны противника огневой вал. Особенно отличился в управлении огнем артиллерии командующий артиллерией соединения полковник Николай Федорович Казанцев.

Наши снаряды рвались прямо в траншеях противника. Солдаты и офицеры подразделений видели все это, что их еще больше воодушевляло. Артиллерийское сопровождение наступления было таким мощным на всю глубину операции.

Такое существенное усиление танками 301-я тоже получила впервые. У нас уже был небольшой опыт по организации взаимодействия с танковыми подразделениями, и он нам в этой операции очень пригодился. Каждый стрелковый батальон полков первого эшелона получил на усиление по танковой роте, которые при прорыве тактической зоны обороны противника действовали для непосредственной поддержки пехоты и делали это мастерски, геройски. В оперативной глубине боевые машины несли на своей броне десанты стрелковых рот. Благодаря этому уже со второго дня наступления мы продвигались за сутки вперед до 30 километров.

Добрую память о себе оставили у всего личного состава дивизии танкисты 96-й отдельной танковой бригады полковника Валентина Алексеевича Кулибабенко.

Дивизию поддерживали в ходе атак два полка штурмовой авиации из 17-й воздушной армии генерала В. А. Судец, а при развитии боя в глубине они действовали по вызову. Наши штурмовые эскадрильи «висели» над обороной вражеских дивизий, пушечным огнем и бомбами громили гитлеровских захватчиков.