Иван Никитчук - Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса

Местом формирования полка назначалась Унеча. Станция Унеча лежала в нейтральной полосе. Эта полоса, тянувшаяся вдоль всей границы оккупированной Украины и Советской России, по расчетам немецкого командования должна была служить барьером, предохраняющим солдат оккупационной армии от заражения большевистскими идеями. На деле получилось иначе. Хотя Советская Россия и не нарушала договора, нейтральная полоса очень скоро превратилась в советскую полосу. Сюда из восставших уездов Украины прорывались сквозь окружение немецких войск пешие и конные отряды повстанцев. Население снабжало их продовольствием и фуражом. К осени нейтральная полоса стала революционным центром восставшей против оккупантов и гетмана Украины…

Настал час, когда к вагонам подогнали паровоз. С имуществом отбыли Квятек, Зубов, братья Лугинцы, Никитенко и Божора. Щорс и Коцар задержались на пару дней в центральном штабе.

В Унечу прибыли к вечеру. Состав свой нашли на запасном пути. Вербовочная комиссия работала полным ходом. В штабном вагоне людно, дым коромыслом. Толклись у столиков братьев Лугинцов.

Николай задержался возле них. Братия сырая в большинстве, безусая, из ближних сел. Трое, не то четверо в шинелях, смушковых папахах. Особняком, у дальнего оконца чадил трубкой моряк. Что-то заставило повнимательнее всмотреться в его широкую спину. Без скрещенных пулеметных лент, черный бушлат расстегнут, бескозырка насунута на лоб. Если бы не деревянная кобура, свесившаяся до пола, вид у него был бы оригинальный для нынешних моряков, запрудивших все мало-мальски крупные железнодорожные вокзалы в приграничной полосе.

У стола сидел курносый, стриженый парень в красноармейской, мало ношенной одежде. Отвечал на вопросы бойко. По выговору — из здешних мест, черниговский, а со слов — явился с Волги. Служил в Красной Армии, пороха понюхал под городом Симбирском. Полк их наступал по железной дороге от Поклонной горы, выбив чехов из Симбирска, переправились по мосту на тот берег Волги и заняли Нижнюю и Верхнюю Часовни…

— Каким способом очутился обратно в Унече? — допытывался Константин Лугинец, переворачивая его потертые бумаги.

— Наш батальонный писарь тоже украинец… Рассказал, тут формируются части, какие пойдут высвобождать Украину от германцев. Предложил возвратиться. Выдали проездной документ до Брянска — «по важным военным делам». Ота бумажка, вот она, голубенькая…

— Обмундировку не потребовали назад?

— А зачем? Каждый месяц жалованье еще получал по двести пятьдесят рублей.

— Здесь жалованья не будет, — вмешался Зубов. — Зато за пьянство, картежную игру, грабеж и вообще за неподчинение — расстрел на месте, без суда.

Парень потерянно повел взглядом: куда, мол, попал?

— Откуда сам? — спросил Николай.

— Село Хоробичи. Там и батька с матерью.

— Земляк, выходит. Дом свой в тяжелую годину не кидаешь. Что ж, будем воевать.

Младший Лугинец, переняв его взгляд, протянул парню заготовленный листок с клятвой-присягой.

— Читай и подписывай. Обмундировка тебе не требуется. Оружие получишь… Да, ты грамотей! В пятую роту писарем.

— Поимей сердце, Константин Потапович. С таким-то ростом писарем. Правофланговый!

Николай спиной ощущал матроса у дальнего окна. Знал и о Приднепровском отряде, какой следует подчинить, и о самом вожаке-моряке, Михалдыке. Не дольше как утром в Брянске сталкивались с матросней — стихия, вконец разболтавшаяся на земных волнах. Там их не так много, а горланят за полную команду крейсера, бузотерят, грабят. Не кто иной, как Михалдыка, выдворил их на днях из Унечи. Анархией той тоже не побрезговали — матросу Андрею Матвеенко с эскадренного миноносца «Свобода» поручили с Коцаром организовать команду из анархистов, кои изъявят согласие сражаться в рядах украинских войск. Надеждой, право, не тешились.

Как поведет себя Михалдыка сейчас? Не анархист — большевик, партиец. Чувствовал, не готов к разговору с ним. Горлом не возьмешь. В самом деле, дурацкое положение его, уполномоченного. Краем глаза увидал: Михалдыка, гася большим пальцем трубку, неторопливо подходил. Не здесь же, при народе, объясняться?

В последний миг нашелся — протягивая руку, назвал себя. Тот уводил взгляд, сказал притворно-бесшабашно:

— Черт с тобой, Щорс, забирай отряд, пользуйся готовым.

— Так и готовым? — сощурился насмешливо Зубов.

— Доделаете, что не по-вашему.

Мирный тон у матроса. Виды на использование его в полку они с Коцаром обговаривали у Ауссема. Человек военный — на командирскую должность, доверить батальон. Ауссем склонялся больше к партработе.

— А зачем забирать? — удивился Николай, упорно ловя его взгляд. — Засучивай рукава и… с божьей помощью. Формируй батальон.

Вот он, взгляд. Закатное солнце вызолотило выпуклые чистые белки. Не поймешь, какие у него глаза, зеленые, голубые? По всему, предложение его не обидело. Оголив в кривой усмешке крупные зубы, мотнул головой.

— Вам, пехтуре, чего? Каждую кочку от самой Варшавы пузом ощупали. А я?!

— Ощупаешь и ты, — поддел Зубов. — Обратный путь — от Унечи до Варшавы.

В этот же вечер вскрылась причина такого легкого приручения матроса. Пододвинувшись, Михалдыка вполголоса сознался:

— С начальством по прямому трепался… Да, приказ готовится о сведении отрядов. Иначе, Щорс, ваш классный я прицепил бы к хвосту брянского.

— Вот видишь, — хитро подмигнул Николай. — Иногда необходимо повисеть на прямых проводах с высоким начальством.

Широкая рука Михалдыки, избитая татуировкой, крепко сдавила его колено.

Знакомство завершилось согласным смехом.

22 сентября 1918 года Всеукраинский Центральный военно-революционный комитет издал приказ о сведении украинских повстанческих отрядов, расположенных в нейтральной зоне и вблизи демаркационной линии, в две дивизии. С этого дня серая кишащая масса партизан, сбившаяся в узкой полоске ничейной земли, начала постепенно обретать строй, упругость.

Приказ тщательно скрывался. Формирования продолжались под видом партизанских отрядов. На самом деле всю осень шла ожесточенная борьба с партизанщиной. В строй брошены лучшие партийные силы. Давала знать нехватка военных специалистов. Советская Россия, сама охваченная на востоке и на юге фронтами, делилась из своих скудных запасов оружием, одеждой, провиантом. Не густо, всех дыр не заткнешь. Перебивались с оружием, боепитанием, даже нищенским пайком, с обмундированием беда — не сводили концы с концами. Надвигались холода, а с ними простуды, начал косить тиф — враг не менее страшный, чем немцы и гайдамаки.

Командиром первого полка первой дивизии был назначен Щорс. Для Николая смешались дни и ночи. Забыл свою болезнь, самого себя. Получив среди ночи пакет из Зернова, к утру 24 сентября издал первый приказ по Богунскому полку. Утверждался командный состав, зачислялись в роты бойцы, роты распределялись по батальонам. Михалдыка назначен командиром первого батальона, Зубов — второго, третьим батальоном в полк вливался отряд Барабаша, сформированный в Брянске.