Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Директор сказал:

– Встаньте, пожалуйста, первоклассники этого года.

Дети встали. Он продолжал:

– Встаньте, пожалуйста, те, кто пойдет во второй класс в следующем году.

Дети встали.

Подошла очередь класса, в котором училась Дэйзи.

– Встаньте, пожалуйста, те, кто пришел в этом году в подготовительный класс.

Дэйзи была одета в платье из мягкой голубой ткани с фигурными буфами. Это платье носила Нэнси, когда была маленькой. Моя принцесса поднялась вместе со своими одноклассниками.

– Первоклассники следующего года, поднимитесь, пожалуйста, на ступеньку выше.

Раздается гром аплодисментов и топанье. Это школьная традиция. Дэйзи и другие «подготовишки» переходили в первый класс, их приветствовали оглушительным шумом. Наступил очень трогательный момент, когда нижний ярус опустел, остались только учителя подготовительного класса, ожидающие новую группу пятилетних малышей, которые придут в школу осенью.

Я чувствовал жгучую пустоту в душе. Контраст между этими невинными детьми и моим отсутствующим сыном был слишком мучителен, чтобы его осмыслить.

После церемонии перехода в следующий класс начались речи и вручение дипломов выпускникам восьмого класса, которым осенью предстояло пойти в старшую школу. Не только у меня слезы подступали к глазам. Но я понимал, что в моем случае все совсем по-другому. Я смотрел на Джаспера в белой оксфордской рубашке с жестким воротничком, от которого чешется шея, и на Дэйзи – в старомодном платье, белых носочках и туфельках с ремешками в стиле Мэри Джейн. Они стояли среди одноклассников, безукоризненно одетые, немного нервничающие, волнующиеся, а я вспоминал, как так же гордо стоял Ник, с сияющим лицом и целой жизнью впереди. Где он сейчас?

За окном виднелись просветы голубого неба. Гроза прошла. Приближалось лето. Но лучи солнца не улучшили моего настроения. Я стоял в кухне, ожидая, когда закипит вода для чая. Звонок телефона. Я предсказуемо встревожился. Кто еще может звонить в такую рань? Должно быть, это Ник. И все же, протягивая руку к трубке, я говорил себе: «Нет, это не Ник». Чтобы не было горького разочарования, если окажется, что это действительно не он.

Это был не он.

– Это Сильвия Робертсон, – услышал я жизнерадостный женский голос. – Я мама Джонатана. Я организую все мероприятия для команды «Злой тунец».

Это была команда по плаванию, в которой занимался Джаспер. Щебеча, Сильвия попросила помочь с устройством снекбара на встрече в следующие выходные.

– Конечно. С радостью.

Я уже собрался повесить трубку.

– Вперед, «Злой тунец»! – весело сказала она на прощание.

– Вперед, «Злой тунец», – попытался весело ответить я.

Снова тишина.

На открытых полках над мойкой центральное место среди фарфора, чайных кружек и бокалов занимала фотография: наше семейство в лодке где-то на озере. Мой отец, в солнечных очках и рыбацкой шляпе, машет рукой и улыбается. Дэйзи, совсем малышка, сидит на коленях у Карен. Ее личико скрывает шляпа от солнца с широкими полями. Мальчишки – на переднем плане, улыбаются в камеру. Джаспер, которого только что постригли так, что каштановые волосы обрамляют его радостную рожицу, и Ник, с короткой стрижкой и сверкающими брекетами. Мои мальчики. Сзади на фотографии штамп с датой – 10.12.96, значит, здесь Нику четырнадцать.

Где же он?

А тем временем в доме Карен, расположенном за холмом под стеной каньона, Дон только что вылез из своей берлоги и устроился в привычном солнечном уголке гостиной. В старых топ-сайдерах, в потертых футболке и шортах, он сидел в плетеном кресле и читал об адмирале Нельсоне. Нэнси возилась в саду. Внезапно она вспомнила про стиральную машину и подумала, что стирка, должно быть, уже закончилась. Она засунула секатор в кожаный футляр на поясе и побрела по дорожке к дому.

Сняв садовые перчатки, Нэнси прошла в загроможденный разными вещами цокольный этаж, пропитанный характерным запахом сырости и стирального порошка. За помещением, где стоят стиральная машина и сушилка, была комната для шитья и маленькая спальня, где спал ее сын, когда был подростком. На стене висели луки – подарки друзей, членов индейского племени «черноногих», ее родителям. Сейчас комната пустовала, здесь спали внуки, когда приезжали в гости и оставались на ночь.

Прежде чем засунуть выстиранное постельное белье в сушилку, нужно из нее вытащить чистую высушенную одежду. Она собралась выложить вещи на кровать, чтобы потом аккуратно сложить и убрать.

И охнула от неожиданности. Под кучей шерстяных одеял угадывались очертания тела. Нэнси сумела взять себя в руки. Она присмотрелась и поняла, что это Ник. Худющий, кожа да кости, сотрясаемый дрожью, он спал, и даже ее крик не разбудил его.

– Ник! – воскликнула она. – Что ты…

Ник, полностью одетый, в черных джинсах и рубашке с длинными рукавами, затравленно взглянул на нее совершенно черными глазами. Встал.

– Что? Нэн…

Оба были потрясены встречей.

– Что ты здесь делаешь?

– Нэнси, – начал он. – Я…

– С тобой все в порядке?

Он поднялся с кровати, схватил свою сумку, запинаясь начал извиняться.

– Ничего, Ник, – постаралась успокоить его Нэнси. – Все хорошо. Просто ты до смерти напугал меня.

– Мне… Мне жаль.

– Ник… Ты сидишь на наркотиках?

Он промолчал.

– Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь… Все в порядке. Просто скажи мне правду. Не надо таиться… Меня ведь чуть инфаркт не хватил.

Он вышел из комнаты и начал подниматься по лестнице.

Она последовала за ним.

– Ты что-нибудь ел? Может, мне что-нибудь приготовить?

– Не надо, спасибо. Может быть, только банан. Если можно.

– Ник… Чем я могу тебе помочь?

В глазах у нее стояли слезы. Она моргала, пытаясь их смахнуть.

– Просто скажи, что я могу для тебя сделать.

Ник пробормотал что-то неразборчивое, вроде извинения, взял банан из корзинки на кухне. Сказал спасибо, промямлил, что ему жаль, быстро вышел и пошагал прочь по подъездной дорожке.

– Ник!

Она поспешила за ним, окликая его, но он так и не остановился.

Когда Нэнси дошла до улицы, он уже скрылся из виду.

Нэнси позвонила мне и рассказала, что случилось. Около нее топтался Дон, слушая эти новости. Нэнси имела все основания сердиться, но она извинялась передо мной.

– Ты прости меня, но я просто не знала, что делать.

Я заверил ее, что в этой ситуации ничего нельзя было сделать.

– Мне жаль, что он испугал тебя, – сказал я. – Мне жаль, что тебе пришлось увидеть его в таком состоянии.

Нэнси не слушала.

– Я пыталась уговорить его, чтобы он остался. Он так выглядел…

Она оборвала себя, ее голос дрогнул.

– Я так злюсь на себя!

Через несколько дней после детского выпускного мы отправились в парк, где для класса Дэйзи устроили праздник в честь окончания учебного года. Один из наших друзей – учитель и отец подруги Дэйзи – организовал игру собственного изобретения по книгам Джоан Роулинг. В его версии игры квиддич использовались четыре мяча разного размера, которые заменяли бладжеры и квоффлы, и фрисби вместо золотого снитча.