Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Иногда он сообщал о достигнутых успехах, которые для других людей не представляли ничего особенного, а для него требовали поистине титанических усилий. Например, такая мелочь: он открыл счет в банке и оформил кредитную карточку с обеспечением. Ему удавалось откладывать небольшие деньги. Он купил сильно подержанную «Мазду» за четыреста долларов, а немного позднее новый велосипед. Переехал в многоквартирный дом, снял комнату у наставника Рэнди, очень доброго седого мужчины с бородой, который ходил, опираясь на трость. Тед не употреблял наркотики в течение тридцати лет и помог многим молодым наркозависимым.

И все же у Ника бывали невыносимо мучительные дни. Я это угадывал по его голосу. Он чувствовал себя одиноким. Конечно, у него был Рэнди и хорошие друзья, но ему хотелось чего-то особенного в жизни. Он начал беспокоиться по поводу своего будущего. У него случались перепады настроения и появлялась непреодолимая тяга к наркотикам. Иногда он описывал мне эти резкие колебания настроения со стоической решимостью, а иногда в его голосе слышались слезы.

– Временами мне очень трудно. У меня такое чувство, что я просто не справлюсь. Но тогда я звоню Рэнди. Если делаешь то, что тебе говорят, это реально помогает.

В сентябре Ник отметил год воздержания от наркотиков. Насколько важен день рождения ребенка для родителей, насколько был важен для меня его двадцать первый день рождения, настолько же – и даже больше – важен год, проведенный им в воздержании.

Постепенно Ник рассказал нам о своих новых романтических отношениях с девушкой по имени З., но потом позвонил как-то, чуть не плача. Она порвала с ним. Раньше Ник позвонил бы своему наркодилеру или одному из своих обдолбанных дружков либо добыл бы косячок или пиво. Теперь же он позвонил Рэнди.

– Приходи сюда, Ник, – сказал Рэнди. – Покатаемся на велосипедах.

Они катались три часа по каньону Темескаль. После Ник позвонил и радостным голосом сообщил:

– У меня все будет в порядке.

Прошел месяц. Ник перестал отвечать на звонки. Значит, опять что-то случилось.

Во время нашего последнего разговора он признался, что все еще сильно переживает из-за мучительного разрыва со своей девушкой.

– Я не могу заставить себя не думать о ней, – сказал он.

Прошло три дня. Утро. Дэйзи и Джаспер позавтракали французскими тостами и ушли играть в свою комнату. Потом выбежали во двор, несмотря на мелкий дождик. Когда я загнал их домой, оказалось, что мы уже опаздываем. Они приняли душ, оделись, я напомнил им, что нужно почистить зубы. Дэйзи спросила, можно ли ей пользоваться акустической зубной щеткой.

– Акустической щеткой?

– Ну, обычной щеткой. Не электрической.

У Дэйзи сняли брекеты, и она стала относиться к чистке зубов очень серьезно. Однако осталась зубная пластинка, ретейнер, с которой приходилось мириться.

– Я не могу перестать трогать ее языком, – жалуется она.

– Старайся не трогать, – говорю я.

– Очень трудно удержаться.

Дети бегали по дому, собирая тетради и шиповки и засовывая их в рюкзаки. Карен занялась спутанными косичками Дэйзи. Наконец они уехали в школу. Когда они ушли, я совершенно расклеился. В который раз.

Почему я был так уверен, что что-то случилось? Дело даже не в том, что он не ответил на звонок. Может быть, это родительская интуиция? Или какие-то сигналы, которые постепенно дошли до моего сознания? Или какие-нибудь намеки в его словах, которые я уловил на подсознательном уровне? Короткие паузы между его словами?

Где он? Я не хотел признавать наиболее вероятный ответ: он снова сорвался.

Ведь у него же все шло нормально. Не идеально, конечно. Но у него был тесный круг друзей, которые его поддерживали, и хорошая работа. Он много катался на велосипеде и писал. Он посещал собрания анонимных алкоголиков, в том числе встречи в «Херберт-Хаусе», где он общался с Джейсом и своими друзьями. Под руководством Рэнди – может быть, самого близкого друга – он целеустремленно работал по программе «12 шагов» над своей самооценкой, искуплением своей вины и тем, что он описывал как «формирование нового характера». В общем, он был вполне доволен своей жизнью. Да, иногда он чувствовал себя одиноко, но с кем из нас такого не случается? Иногда он был в плохом настроении, но кто из нас всегда весел? Иногда он чувствовал себя совсем без сил, но опять же это бывает со всеми.

И все же он, должно быть, сорвался. Чем еще можно объяснить его исчезновение? Неужели у меня паранойя? У меня были причины проявлять чрезмерную бдительность, настороженно высматривать признаки беды. Но я должен был позволить ему двигаться вперед и жить своей жизнью. Что, если у него появилась новая подружка? Что, если он в депрессии и ему нужно какое-то время побыть одному, чтобы его никто не трогал? У меня тоже были такие моменты в молодости, когда мне нужно было отстраниться от родителей.

Я позвонил Вики, и она заверила меня, что видела Ника на днях и с ним все было хорошо.

И все-таки я попросил ее сходить на квартиру к Нику и проверить.

Через час она позвонила и встревоженно сообщила, что товарищ по квартире не видел его и его кровать была нетронута. Мы позвонили в «Промисис», и его коллега сообщил, что Ник не появлялся на работе уже два дня. Мы позвонили его друзьям, они тоже ничего о нем не знали. Вчера один из них должен был встретиться с ним и поехать кататься на велосипедах, но тот не пришел. Я позвонил в полицию, чтобы узнать, не произошел ли какой-нибудь несчастный случай. В очередной раз. Опять. Я обзвонил отделения неотложной помощи в больницах. Снова. Как год назад. Мать Ника поехала в отделение полиции Санта-Моники и подала заявление о пропаже человека.

Мужчина.

Белый.

Двадцать один год.

Детские белокурые волосы потемнели и стали каштановыми с медным оттенком. Каплевидные карие глаза с зеленоватым оттенком и загорелая оливковая кожа. Непринужденная улыбка. Рост чуть выше шести футов, худощавый, с мускулистыми руками и грудной клеткой пловца, сильные бедра и голени велосипедиста. На нем могут быть велосипедные шорты и рубашка, но его обычная повседневная одежда – футболка, джинсы и конверсы. На правом плече родимое пятно в форме ягоды земляники.

Я постарался взять себя в руки и держаться перед Джаспером и Дэйзи. Мы с Карен не хотели рассказывать им о Нике, пока что-то не прояснится. Не хотели снова тревожить их. Все-таки они еще так малы: одной семь, другому девять лет. Что мы им скажем? «Ваш брат пропал. Снова. Возможно, у него рецидив. Снова. Мы ничего не знаем».

Но вскоре пришлось бы им что-то сказать. Мы не могли долго скрывать, почему в нашем доме снова воцарилась атмосфера страданий и надрывного отчаяния. Мне стоило колоссальных усилий жить рутинной жизнью, когда мой желудок сводило от тревоги, мое сердце колотилось, а в голове без конца прокручивались эпизоды из телесериала «CSI: Место преступления»: самые зловещие и отвратительные сцены самого худшего, что может случиться с детьми на ночных улицах.