Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Я постоянно звонил на мобильник Ника, но всякий раз натыкался на бесстрастный голос автоответчика: «Привет, это Ник. Оставьте сообщение». Я то и дело названивал его матери, но и у нее не было никаких новостей. Подчиняясь внезапному порыву, я позвонил в службу поддержки нашей общей компании мобильной связи и попросил выяснить все о недавних входящих и исходящих звонках на телефон Ника, но оператор сказала, что у нее нет доступа к этой информации. Однако она объяснила, что может сказать, подключен ли сейчас его телефон к сети.

– Это против правил, – сказала она. – Но у меня тоже есть ребенок-подросток.

Постучав по клавиатуре, она сообщила:

– Его телефон включен. Он привязан к вышке мобильной связи в Сакраменто.

Сакраменто?

Я позвонил его матери и друзьям. Никто не знал, почему он оказался в Сакраменто. Ни у кого нет там никаких знакомых.

Через два часа позвонила оператор.

– Я снова проверила, – сказала она. – Телефон все еще включен. Теперь он находится в Рено.

Рено?

Детектив из полиции сказал мне, что Рено – столица метамфетамина. Возможно, Ник отправился туда именно поэтому. Такая версия все объясняла, но выглядела не слишком правдоподобной: чтобы добыть наркотик, совсем не обязательно ехать в Рено.

Нет, он не мог сорваться. Он просто отмечал свой семнадцатый месяц без метамфетамина. К тому же он работает в реабилитационном центре, помогает наркозависимым. Он не мог…

Я пытался заниматься делами, но все было тщетно. В течение дня мы так и не узнали ничего нового. После школы мы с Карен повезли Джаспера и Дэйзи на тренировку по лакроссу на двух разных полях. Дэйзи начала заниматься лакроссом после того, как посмотрела игры с участием Джаспера. Она считала форменную юбку сексистской, но носила ее, хотя и неохотно. После тренировки мы быстро поужинали, дети сделали уроки, приняли ванну, мы почитали им на ночь, и они уснули.

Я снова позвонил оператору из компании мобильной связи. Она дала мне свой личный номер и сказала, что позвонит утром с работы. Пришлось промучиться еще одну нескончаемую ночь. Утром оператор сообщила, что телефон Ника до сих пор включен, но теперь он находится в Биллингсе, в штате Монтана.

Я продолжал ломать себе голову, стараясь найти правдоподобное объяснение. Может быть, его похитили? Может быть, он лежит мертвый в багажнике машины какого-нибудь психа, который везет его куда-то через всю страну? Я позвонил в полицию Биллингса и ФБР.

На улице дождь. Дети еще в школе. Мы с Карен сидим на бетонном полу в кухне с Мундогом. Рядом сидит ветеринар. Голова пса лежит на коленях Карен. Она гладит его бархатные уши.

Рак одолел Мундога, он едва в состоянии стоять. Он дрожит и плачет от боли. Пора избавить его от страданий, но мы совсем раздавлены горем. Карен рыдает. Доктор пришла, чтобы усыпить собаку дома. Когда она сделала собаке укол, который погрузил ее в глубокий сон, у меня тоже подступили слезы к глазам. Мундог дышит с трудом. Второй укол, и он перестал дышать. Ветеринар посидела немного с нами, затем ушла. Мы с трудом вынесли тяжелое тело Мундога, завернутое в одеяло, в сад и похоронили в выкопанной заранее яме под секвойей.

Когда Дэйзи и Джаспер пришли из школы, они пошли с Карен в сад и, несмотря на дождь, начали делать что-то вроде памятника на могиле собаки. Мы плакали по Мундогу и по тому, в какое печальное место превратился наш дом. Перед сном мы почитали им немного из книги с картинками «Собачье небо»: «Время от времени ангел выводит собаку на прогулку и возвращает ее на землю, где она тихо, невидимо обнюхивает все уголки своего старого двора, проведывает соседскую кошку, провожает ребенка в школу…».

Где же он все-таки? Уже пошел четвертый день с тех пор, как он пропал. Я продолжал набирать номер его мобильника. Наконец кто-то ответил. Голос мужской, но это не Ник.

– Алё.

– Ник? Это Ник?

– Нету здесь Ника.

– Кто это?

– А вы кто?

– Это отец Ника. Где Ник?

– Он дал мне свой телефон.

– Дал вам телефон? А где сам Ник?

– Откуда, твою мать, мне знать?

– Где он был, когда дал вам телефон?

– Я его даже не знаю. Он стоял на автобусной остановке в Лос-Анджелесе. В центре. Он дал мне телефон, и я его больше не видел.

– Он дал вам свой телефон? С какой стати он дал вам свой телефон?

Тишина. Он отключился.

Я позвонил мобильному оператору и попросил ее отключить телефон, потому что он, очевидно, был украден. И поблагодарил ее за помощь и сочувствие.

Мы с Вики были вне себя от страха и боли. Снова то же самое. Мы обзвонили всех, кого могли, надеясь узнать хоть что-то. Наконец Вики попробовала позвонить девушке Ника, З., и оказалось, что он только что связывался с ней! Ник позвонил ей из Сан-Франциско. Приехали! Опять все сначала. Она сказала, что, когда он звонил, он был под кайфом. Ну конечно, как же иначе!

Мне хотелось прекратить все это. У меня не было больше сил терпеть. Если бы я мог просто вычеркнуть Ника из своей жизни! Я мечтал о такой процедуре, которую описал Чарли Кауфман в сценарии фильма «Вечное сияние чистого разума». Некий доктор оказывает услугу людям, страдающим от боли, вызванной травмирующими отношениями. Он буквально стирает все следы человека – источника мучительных эмоций. Я подумал, что мог бы пройти эту процедуру, выбросить Ника из своей памяти. Временами мне казалось, что ничего не может помочь, кроме лоботомии. Где может быть Ник? Я больше не мог выносить этот кошмар. Но всякий раз, когда мне казалось, что моему терпению пришел конец, я находил в себе силы и терпел дальше.

После полного уныния и упадка духа возникло безумное желание что-то делать, хоть что-нибудь. Я прекрасно понимал, что все мои потуги бессмысленны, но отчаянно хотел его найти. Когда я рассказал свой план Карен, она только покачала головой.

– Нет смысла искать его, если он не хочет, чтобы его нашли, – сказала она.

Она посмотрела на меня с тревогой и – чем еще? Что это было? Раздражение? Печаль?

– Тебя просто в очередной раз постигнет горькое разочарование.

Я сказал: «Знаю». Больше не стал ничего говорить, но в моей голове вертелась мысль: конечно, бесполезно его искать, если он не хочет, чтобы его нашли, но, с другой стороны, он может умереть, и тогда будет уже слишком поздно. Страшнее всего – ожидание. Карен, чувствуя мои терзания, в конце концов сдалась.

– Давай, – сказала она. – Ищи его. Хуже не будет.

Я понимал, что она изо всех сил старается не судить меня или Ника, но в душе у нее растут гнев и разочарование, вызванные неумолимостью и беспощадностью этой ситуации, и ей очень не нравится, что все это может негативно повлиять на Джаспера и Дэйзи. И на всех нас. И на меня. Ей не нравится, что поглотившая меня тревога отняла меня у нее.