Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Ник сказал, что смысл того, чем он занимается в этом центре, состоит не в том, чтобы искать оправдания его распущенности или его безумным поступкам либо обвинять кого-то в своих бедах. Смысл в исцелении от зависимости. Его психотерапевты сказали ему, что он должен разобраться в том, что заставило его вредить самому себе, подвергать себя опасности, отвернуться от друзей, которые его любят, бунтовать против родителей и других близких людей, срываться на себе – в первую очередь на себе, стараться разрушить себя как личность. Он наркозависимый, но почему это произошло, что стоит за этим, помимо неудачной совокупности генетических факторов, обусловивших эту непреодолимую тягу к наркотикам? Психологи центра хотели, чтобы он нашел эти глубинные причины, так как это поможет ему начать процесс выздоровления, позволит двигаться дальше.

Другие семейные группы тоже рассказали о своих рисунках, о том, какие чувства и воспоминания они пробудили, что им дала совместная работа. Затем мы комментировали работы друг друга. Одна девушка, подруга Ника, отметила, насколько отличаются друг от друга изображения на нашей семейной картинке и насколько выразительно каждое из них. Она добавила, что сердце на рисунке Ника позволяет заглянуть внутрь желудочков, а моя меловая линия напоминает разорвавшуюся артерию.

Почему-то я заплакал. Рука Ника легла на мое плечо.

Когда мы вышли, над горами висела царственная луна. Я посмотрел на нее и понял, что не питаю надежд в отношении этой новой программы. Не потому, что не верил в ее эффективность, и не потому, что она не может быть эффективна, а потому, что я до смерти боялся снова надеяться.

Я пошел в книжный магазин и купил роман Зэди Смит «Белые зубы». Сегодня я хотел убежать от действительности и укрыться в перипетиях чужой жизни. Первое, что я увидел, когда, вернувшись в мотель, открыл книгу, был эпиграф из книги Э. М. Форстера «Куда боятся ступить ангелы». Я читал и перечитывал его. «Каждый пустяк почему-то кажется сегодня чрезвычайно важным, и, если о чем-то говорят, что “отсюда ничего не следует”, это звучит как богохульство. Никогда не знаешь (как это выразить?), какое наше действие или какое бездействие не повлекут за собой никаких последствий» [40] Пер. Н. Рахмановой. Прим. ред. . Меня пробрала дрожь. Я думал о том, насколько неповинны мы в своих ошибках и насколько большую ответственность мы несем за них.

Смысл в исцелении, а не в поисках виновных. Но возможно ли отказаться от обвинений? В какой-то момент Вики сказала, что раньше злилась на меня так сильно, что ей казалось, будто она носит рюкзак, набитый кирпичами.

«Какое облегчение не таскать их повсюду с собой!» – добавила она. После некоторых ее комментариев на следующем групповом занятии я сказал: «Может быть, там все-таки осталось несколько кирпичей». Она согласилась: «Да, пожалуй». Но сейчас нас объединял главный из стереотипов человеческого поведения – отчаянное желание спасти своего ребенка. Психотерапевт говорила, что смысл наших воскресных встреч не в том, чтобы заниматься поисками виноватых, а в том, чтобы преодолеть застарелое чувство обиды. Один из отцов сказал на собрании: «Чувство обиды можно уподобить вашим эмоциям, когда вы приняли яд и ждете, когда умрет человек, на которого вы затаили обиду».

Утром я снова поехал в медицинский центр. Вот он, Ник, в футболке с логотипом Художественной академии Нью-Йорка, в расклешенных джинсах с обтрепанными манжетами и разноцветной куртке. Вязаная шапочка надвинута низко на глаза. Мы пьем кофе.

Семьи пациентов собрались на сеанс групповой терапии. На таких сеансах в присутствии аудитории чувствуешь себя в ужасно уязвимом положении. Но должен признать, что, когда высказываешь все, что накопилось в душе, наступает облегчение. Когда говорил Ник, я испытывал целую гамму чувств: тревогу, страх, раздражение, гнев, сожаление, угрызения совести – и еще прилив гордости, а перед глазами мелькали обрывки воспоминаний обо всем, что когда-то было, и о любви. Я хотел быть откровенным, слушать, что говорит Ник, и верить ему, но я не был готов разрушить хрупкую плотину, которую возвел, чтобы защитить себя. Я боялся, что тогда я захлебнусь и утону.

Я был наивен. Все родители простофили. Глупо даже думать о том, что выздоровление возможно. И тем не менее… Внезапно я вспомнил, как молился за Ника. Я никогда не собирался молиться. Я просто заглянул в прошлое и понял, что молюсь. О чем я молился? Я никогда не говорил «перестань принимать наркотики». Я никогда не говорил «держись подальше от метамфетамина». Я просил: «Господи, исцели, пожалуйста, Ника. Господи, пожалуйста, исцели каждого измученного человека в этой комнате, всех измученных людей на планете, этих дорогих мне израненных людей». Я обвожу их взглядом. Неважно, по какой причине они сюда попали, важно, что они здесь. А раз они здесь, значит, у них есть шанс.

На последнем сеансе групповой терапии нам предложили подумать о будущем. Будущее. Оно преисполнено опасностей. Нам нужно составить дорожную карту для будущего. В буквальном смысле слова. Наши руководители раздали каждой семье по большому листу бумаги. В нижнем левом углу нарисована фигура, представляющая кусок суши – место, где мы находимся сейчас. В верхнем правом углу отмечен пункт назначения. Между ними нарисованы маленькие кружки – дорога, выложенная из отдельных опорных камней.

Мы внимательно выслушиваем инструкции. Покажите, где вы находитесь сегодня. И куда вы хотите попасть. Укажите шаги, конкретные шаги, которые вы можете предпринять, чтобы добраться в пункт назначения. Думайте о ближайших месяцах, а не обо всей оставшейся жизни. Куда вы хотите отправиться и какие шаги собираетесь предпринять, чтобы попасть туда. «Да, и учтите, – добавляет психотерапевт, – что остальная часть листа бумаги – это болото. Чтобы добраться из места, где вы находитесь сейчас, до места назначения, вам нужно пройти через болото, используя дорогу из опорных камней и избегая опасностей, которые таит в себе болото. Укажите все ловушки, подстерегающие вас на пути».

Ник не испытывает никаких затруднений в обнаружении опасностей и указывает их толстым красным фломастером. Их очень много: все прошлые ошибки, привычки, искушение наркотиками. Он рисует шприц. На листе столько красной краски, что почти невозможно найти свободное место, чтобы что-то написать в маленьких кружках, обозначающих опорные камни. По сравнению со всем остальным опорные камни кажутся очень маленькими, очень ненадежными. Но Ник пишет на них план действий нашей семьи и его собственный план. Описывает, как мы будем действовать – медленно, постепенно. Продвигаясь вперед маленькими шажками. Как мы будем поддерживать друг друга, но не мешать друг другу. Опорные камни предполагают участие в сообществе анонимных алкоголиков и другую сознательную работу, которая, как он надеется, поможет наладить взаимоотношения с окружающими. Он упоминает Карен и смотрит на меня. «Я искренне люблю Карен, – говорит он. – Мы друзья, и мне ее не хватает». Что касается Джаспера и Дэйзи, он говорит: «Я знаю, должно пройти время». Много чего еще нужно написать.