Леонид Дроздов - Петр Машеров: падение вверх

Следует отметить, что версии сестры и биографов Машерова в целом согласуются, за исключением двух моментов — хронологического и географического. Если верить словам самого Машерова, то побег он совершил в последний календарный день июля 1941-го, а не 27-го числа, как утверждает Ольга, и не на прусской границе, как приукрашивает С. Антонович, а в предместьях нынешнего Вильнюса (примерно триста километров от Россон).

Что касается деталей побега, то наиболее интересно, на мой взгляд, о нем повествует В. Якутов. Ему удалось передать события тех дней настолько подробно, ярко, захватывающе — в красках и лицах, что картинка сама собой вырисовывается перед глазами. Хоть кино снимай. Правда, в повествовании этом есть явные нестыковки. К примеру, и сестра Машерова, и В. Якутов единодушны в том, что товарные вагоны были набиты военнопленными до отказа: «не то что сесть, повернуться было негде». При этом, как рассказывает биограф, Машеров сразу приступил к поискам вариантов побега: осмотрел потолок и стены товарняка, постучал ногой по полу, потрогал рукой двери. Значит, он находился поблизости от дверей. Затем, если рассуждать логически, Петр должен был пробраться к окну, которое располагалось неподалеку, однако, по словам В. Якутова, с трудом пробивается к стене. Получается, его местоположение в вагоне относительно дверей резко меняется, потому как, смею предположить, добираться до стены приходится все же из середины вагона, а не от дверей.

Кроме того, и Ольга, и В. Якутов утверждают, что Машеров прыгал из вагона на полном ходу. Конечно, нет оснований им не доверять, но, сдается мне, все же не стоит излишне драматизировать ситуацию. Во-первых, разумный человек никогда не станет прыгать на полном ходу, поскольку это грозит увечьями. Во-вторых, двадцатитрехлетний молодой человек был физически крепким, подготовленным к такого рода испытаниям. В-третьих, скорость товарного поезда не могла быть большой. В начале 40-х годов прошлого века она составляла около двадцати — тридцати километров в час, максимум сорок. А поскольку, как вспоминает уже названный партизанский комиссар Р. И. Инсафутдинов (причем безотносительно побега Машерова), вражеская авиация основательно бомбила железные дороги Белоруссии, из-за ремонта путей и восстановления мостов скорость эшелона нередко снижалась до пятнадцати — двадцати километров в час [58] Инсафутдинов Р. И. Указ. соч. С. 12. . В-четвертых, прыжок мог быть совершен, когда состав шел под горку или поворачивал. В таких случаях любой поезд вынужден замедлять ход. Все, что было нужно, это перелезть через форточку и повиснуть на вытянутых руках, а в удобный момент, когда поезд слегка притормаживает, спрыгнуть вниз.

Примерно о таком варианте прыжка Машерова рассказывал и его боевой товарищ В. Шуцкий, впоследствии командир партизанского отряда имени Щорса [59] Шуцкий В. У истоков партизанского движения // Петр Машеров. Сын белорусского народа. К 95-летию со дня рождения. Воспоминания и статьи. М.: Издательство НО «Ассоциация «Лига содействия оборонным предприятиям», 2013. С. 71. . По версии Шуцкого, которую он опять же поведал со слов самого Машерова, замысел последнего заключался в следующем. Как только эшелон тронулся в путь, Машеров решил выброситься из вагона на ходу поезда. Решение казалось настолько безумным, что вызвало неодобрение всех, кто находился рядом с ним. Опасность заключалась прежде всего в том, что выпрыгнуть можно было только через высоко расположенное узкое окошко. Кроме того, приземление, скорее всего, произошло бы под прямым углом, что привело бы к печальному исходу. Все проанализировав, Петр решил поступить следующим образом: протолкнуться через окно ногами вперед и вниз, вытянуться во весь рост вдоль стены вагона, держась за подоконник, затем подтянуться и, с силой оттолкнувшись, спрыгнуть на откос насыпи. Товарищи по несчастью помогли ему пролезть через окно и повиснуть на стене вагона, а остальное он сделал, как и задумал. На везение, поезд проходил в это время по высокой насыпи. Молодой человек свалился на откос и кубарем скатился в кювет, отделавшись тяжелым ушибом и царапинами [60] Там же. .

Если буквально измерить расстояние, которое сестра Машерова характеризует как «прыжок в неизвестность», оно не превысит метра или полутора метров. Расчет прост: возьмем рост Машерова (приблизительно метр девяносто один) прибавим полметра на вытянутые руки и получим более двух метров сорока одного сантиметра. При высоте вагона максимум три с половиной — четыре метра. Окошко в вагоне закрытого типа хоть и было расположено высоко, но все же находилось ниже крыши.

Так что по большому счету этот прыжок был опасен не более чем падение с велосипеда.

Конечно, определенный риск имел место. Не стоит его начисто отрицать. В случае неудачного приземления можно было сломать руку, ногу или вовсе свернуть шею. Но этот риск уравновешивался другими важными факторами. Машеров взвесил все за и против, здраво оценил ситуацию и просчитал каждое движение. Он был молодым, худым, крепким, натренированным. И все произошло так, как должно было произойти…

Правда, Р. Инсафутдинов, настаивает, что приземление было неудачным. Машеров не мог ступить на ногу, поднявшись, даже вскрикнул от боли [61] Инсафутдинов Р. И. Указ. соч. С. 64. . Однако в родные пенаты он добрался с завидной прытью…

Давно и не мною подмечено, что биографы порой питают страсть к красному словцу, а попросту говоря, изрядно привирают. Время от времени грешат этим и жизнеописатели Петра Машерова. Воспоминания — это тоже всего лишь попытка выдать желаемое за действительность. Так что всей правды об обстоятельствах побега Машерова из плена нам, дорогой читатель, узнать не суждено.

Возникает и еще один вопрос: а был ли вообще побег из плена? По сведениям некоторых авторов, в том числе друзей Машерова, в самом начале войны немцы иногда просто отпускали красноармейцев. Пленных было так много, что гитлеровцы не справлялись с их охраной и транспортировкой. Большие колонны военнопленных, как правило, гнали по шоссе немногочисленные немецкие конвои. При этом немцы были настолько уверены в своей победе, что даже выдавали аусвайсы на дорогу. Другой вариант освобождения из плена практиковали молодые и не очень женщины. Они собирали куриные яйца, прихватывали, например, кусок сала или что-нибудь ценное и шли к конвоирам с просьбой поискать среди пленных родичей. Многие, не найдя своего сына или мужа, признавали за родных любого приглянувшегося пленного. И таким образом решали его судьбу. Об этом рассказывает партизан и коллега Машерова по ЦК ЛКСМБ, а затем главный редактор газеты «Звязда» Аркадий Толстик [62] Тоўсцік А. Вяртанне да вытокаў сваіх. Мінск: Белфакс, 2000. С. 8. .