Леонид Дроздов - Петр Машеров: падение вверх

«Например, каждый колхозник обязан был сдать государству со своего приусадебного участка от ста килограммов картофеля и больше, в зависимости от размера своего участка, без учета количества членов семьи. Сдать один раз в году определенное количество килограммов мяса. И колхозники собирались группой по восемь человек, шли вместе на базар, покупали живую корову и отводили ее на сдачу на мясокомбинат, где в бухгалтерии им выписывали на каждого в отдельности квитанции, что он сдал мясо. Потом один раз в год надо было сдать определенное количество килограммов топленого сливочного масла. Его покупали в городе в магазине, везли домой в деревню и сдавали на молочный пункт. С молочного пункта везли в город на маслозавод, оттуда снова в магазин, и так оно крутилось по кругу все лето. Следующий налог был на каждое фруктовое дерево в саду, и пошел гулять топор с пилой по фруктовым садам, и большая их часть была уничтожена. И еще колхозники были обязаны сдавать молоко каждый месяц» [232] Тисецкий А. Фальшивомонетчик, штурм Комаровки и «Черная кошка». Советская милиция против бывших партизан [Электронный ресурс]. // ТUT.BY — Белорусский портал. — Режим доступа: https://news.tut.by/culture/528856.html. .

Словом, крестьянам приходилось отдавать последнее и самим умирать голодной смертью.

Другой эпизод, которым начинает третий том своих воспоминаний о ВОВ секретарь Ветринского райкома партии Витебской области Дмитрий Тябут, тоже весьма показателен. Он описывает ситуацию, когда руководство района спешило на встречу с секретарем обкома А. Жиляниным:

«На левом берегу, у старого, обгоревшего, еще не восстановленного моста встретили женщину. Она возникла словно привидение — не было человека и вдруг появился на обочине дороги.

— Может, зайдете, товарищ комбриг? Я вас молочком угощу!

— Молочком? — спросил я удивленно и посмотрел на комиссара, сидевшего рядом со мной на повозке. — Как ты на это смотришь, комиссар?..

— Если приглашают в гости — надо идти.

Он внимательно всмотрелся в лицо женщины и улыбнулся:

— Вы — Кунцевич Алина Францевна. Не ошибаюсь?

— Кунцевич. Правильно. Вы перед блокадой у нас в доме были. Дом на той стороне стоял. Гитлеровцы сожгли. Мы теперь в землянке. Во-он там…

Женщина показала рукой на крутой склон, густо поросший молодым олешником и лозняком. Еле заметная тропинка вела туда. Мы прошли по ней и очутились у двери землянки, врытой в береговой откос. Узкая землянка была перегорожена, в углу стояла корова…

Из землянки вышел паренек в рваных штанах, длинном, до пят, старом пиджаке в дырках, перепоясанном обрывком веревки. Он смотрел на нас радостно.

— Выпейте, гости дорогие. Холодненькое молочко…

— Вы буренку так и сохранили? — спросил комиссар. — Тут, в землянке, всю блокаду и жили?

— Ну конечно. Каратели и не догадывались, что мы тут схоронились. Они по лесам нас искали. А мы — тут, в этих хоромах… Да уж все позади. Мирная жизнь теперь. Среди своих-то не страшно… Все эти годы верили — будет солнце. Победим!

Ее лицо удивительно светилось. И вся она, эта женщина в скудном нищенском одеянии, босая, как бы излучала счастье. Горло пересохло от жажды, но я не мог не пить. Мне казалось, что молоко мы отрываем от детей» [233] Тябут Д. В. На земле опаленной. Минск: Беларусь, 1984. С. 5, 6. .

Простите, мой требовательный читатель, что я позволил себе такую обширную цитату. Но она очень точно передает дух времени. От правдивых и откровенных слов переворачивается все нутро. Что называется, ощутите воздух свободы, прочувствуйте вкус эпохи.

Масштабы разрухи были колоссальные. Если до войны в области действовало сто двадцать три колхоза, то к февралю 1945 года удалось восстановить работу лишь двадцати шести.

Еще более удручающе дело обстояло с жильем. За время войны было сожжено порядка восемнадцати тысяч жилых домов, а восстановлено за послевоенный период только около шести тысяч [234] Климов И. Ф. Указ. соч. С. 314. . Люди ютились в землянках. Иван Климов считал, что в таких условиях ключевая роль должна отводиться массово-политической и культурно-просветительской работе среди местного населения. Упор должен делаться на работу с молодежью. Если перевести это на нормальный язык, власти срочно требовались новые одурманенные коммунистической пропагандой Павлики Морозовы. Попытаться перетянуть на свою сторону молодежь — вот что было одной из главных задач коммунистов на тот момент.

С этой целью на работу с молодежью были брошены лучшие коммунистические агитаторы. При областных курсах партийных советских работников создавались комсомольские отделения, при обкомах ЛКСМБ — школы комсомольских работников. При райкомах комсомола организовывались постоянно действующие комиссии по агитации, пропаганде и культмассовой работе, на предприятиях — комсомольско-молодежные кружки [235] Там же. С. 310, 311. . Как раз на этом поприще и предстояло проявить себя Петру Машерову. На плечи Машерова в эти годы легла тяжелая ноша. Его родная сестра спустя полвека с большим сочувствием пишет о трудовых буднях своего брата:

«Петр уходил на работу рано утром и возвращался… утром. Да в те годы все ответственные работники работали до 3–4 часов утра. Таким был режим работы. Поспит пару часов и снова — на работу, да еще бесконечные командировки сколько отнимали здоровья. С питанием еще везде было трудно… Необходимо было создать по всей области первичные комсомольские организации, поднять молодежь на восстановление разрушенного войной народного хозяйства» [236] Пронько О. М. Указ. соч. С. 163. .

Хочешь не хочешь, а ему пришлось сторицей отрабатывать свое назначение на должность областного комсомольского лидера. А время было неспокойное, орудовали банды, в лесах засели предатели и изменники Родины. Это создавало опасность не только для ответственных работников области, но и для активистов на местах и в определенной степени тормозило работу.

Фактически семья Машеровых жила в Вилейке чуть более года (июль 1944-го — ноябрь 1945-го). После того как областной центр был перенесен в Молодечно, стали думать о переезде. Но пришлось какое-то время подождать, пока будут приведены в порядок и обустроены здания областных органов власти. Переезд состоялся только осенью 1945 года [237] Там же. С. 164. . Они поселились в двухкомнатной квартире в большом каменном доме в городке Геленово. В этом доме жили все секретари обкома, все, кроме первого секретаря Ивана Климова. Он расположился через дорогу — в персональном особняке. Заметьте, ни один из них не пошел в землянку. Ни один. В том числе Петр Машеров. Хотя именно к этому призывала коммунистическая мораль. Переезжали на новое место жительства Машеровы без Петра. Он в это время был на Первом всемирном конгрессе молодежи, который проводился в Лондоне (Англия) [238] Там же. . Из листка по учету кадров, лично заполненного Петром Машеровым в апреле 1946 года, следует, что в Лондоне он присутствовал на международной конференции в качестве делегата от БССР. Происходило это во второй половине ноября 1945 года, днем убытия указано 17 ноября. Пока Петр вникал в настроения молодежи всего мира и вкушал яства, приготовленные гостеприимными англичанами, его жена и сестра отправились в нелегкое путешествие. Старый и новый областные центры разделяло двадцать пять километров. И вот это расстояние ближайшим родственникам Машерова пришлось преодолеть пешком. С главным семейным богатством — уже упоминаемой «партизанской» коровой — женщины не пожелали расставаться. Тогда корова была целым состоянием, по крайней мере гарантией выживания. Привязав за рога, они вели кормилицу из Вилейки в Молодечно по старой брукованной дороге. Привести-то привели, а что с ней делать дальше, в двухкомнатную квартиру-то не загнать? К счастью, в четырех километрах от Молодечно, в деревне Хожево, жила родная тетка Полины. К ней сокровище и отвели.