Джеймс Бернс - Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Возможно, президент был бы более восприимчив к сложившемуся положению, если бы пересыльные энергично протестовали, проводили демонстрации, забастовки, сопротивлялись своим конвоирам. Но в то время они так не поступали. Власти поражала их решимость извлечь все лучшее из своей судьбы, предприимчивость в оборудовании почти пустых комнат самостоятельно сбитыми столами и скамьями, их быстрое налаживание некоего подобия общественной жизни — организация танцевальных вечеров, спортивных состязаний, ремесел и школ. Когда жаркие месяцы лета 1942 года миновали, настроение в некоторых лагерях изменилось. АВП не выполнила своих прежних обещаний или ожиданий относительно зарплаты, одежды, садовых участков, работы и создания минимального комфорта. Нарастала напряженность между обитателями бараков, между ними и представителями высшей белой расы. Начались демонстрации, пикеты, забастовки, избиения лиц, заподозренных в доносительстве.

Осенью политика, которую Рузвельт проводил, исходя из военной необходимости, сама стала представлять военную угрозу. Глава Агентства военной информации Элмер Дэвис призвал президента выступить публично против антияпонских законопроектов в конгрессе и санкционировать набор в армию и флот лояльных этнических японцев. Дэвис напомнил президенту, что японская пропаганда на Филиппинах, в Бирме и других местах преподносит эту войну как расовый конфликт.

— Мы можем вести эффективную контрпропаганду, лишь если наши дела не расходятся с правдой.

Он добавил, что минимум 85 процентов этнических японцев лояльны по отношению к стране. Командование флота согласилось с такой оценкой, но все еще возражало против набора этнических японцев.

Обнаружился контраст между отношением Вашингтона к этническим итальянцам и немцам, с одной стороны, и японцам — с другой. Рузвельт заверил губернатора Нью-Йорка Герберта Лемана, что «глубоко понимает, какую тревогу должны чувствовать немцы и итальянцы, живущие в США, зная о выселении японцев с Западного побережья». Не заверит ли их Леман, что «в настоящее время не планируется никаких высылок немцев и итальянцев»? Это мало утешало японцев, обжигаемых солнцем на равнинах Колорадо, но вполне устраивало японских пропагандистов, которые вели радиопередачи из Манилы, Сингапура и Рангуна.

В конце лета 1942 года президент поддался внутреннему зову «поездить по стране» — зову столь же мощному для некоторых политиков, как инстинкт дикого гуся. Он говорил своему охраннику Майку Рейли, что хочет совершить путешествие во второй половине сентября, увидеть все, что возможно, от побережья до побережья, но с одним условием — чтобы поездку не предавали огласке до его возвращения в Вашингтон. Он возьмет с собой трех корреспондентов телеграфных агентств, и это все. Никакой огласки, парадов, речей, — на это надеялся президент. И если губернаторы и другие политические деятели будут его сопровождать, пусть это будут республиканцы и демократы.

Президентский поезд 17 сентября отбыл из Вашингтона, увозя главу исполнительной власти и первую леди (она ехала только до Милоуки), десяток сотрудников Белого дома, троих известных журналистов и восьмерых фоторепортеров.

Президент загружал делами дни поездки так плотно, словно заканчивался срок его президентства. Первый день: замерли мостовые краны в момент, когда президентский фаэтон, с опущенным верхом и поднятыми пуленепробиваемыми стеклами, въехал на территорию танкового цейхгауза завода «Крайслер» в Детройте и двинулся в пространство между двумя линиями сборки «Генерала Ли», нового цельносварного среднего танка. Сидя рядом с Элеонорой Рузвельт и представителями заводского управления, президент наблюдал, как танки месят на танкодроме грязь и пыль. Агенты безопасности всполошились — один танк двинулся прямо на президентский автомобиль, однако остановился в 10 футах поодаль.

— Отличное вождение! — крикнул президент улыбающемуся водителю танка.

В конце дня Рузвельт поехал вместе с Генри и Эдсель Форд вдоль полумильной линии сборки огромного завода по производству бомбардировщиков «Уилоу Ран». На следующий день осматривал самую большую в стране тренировочную водную станцию на Великих озерах, наблюдал, как делаются паровые турбины и валы для гребных винтов на заводе «Аллис-Чалмерз», где годом раньше происходили упорные забастовки. Вечером он уже в районе Твин-Ситиз — осматривает снарядный завод, где ночная смена производила снаряды 30-го и 50-го калибров, однако завод еще не достиг предела своих производственных возможностей. Президент приезжал на предприятия без огласки, сидел иногда на переднем сиденье автомобиля, иногда — на заднем справа, улыбаясь, сияя, наблюдая. Вокруг суетились представители заводоуправления; среди рабочих, замечавших автомобиль, распространялось оживление — все делились друг с другом новостью о прибытии высокого гостя. Женщины бросали на автомобиль косые взгляды, стараясь в то же время следить за работой станков. Рейли вспоминал, что, когда они ехали по территории завода, агенты безопасности слышали возгласы такого рода:

— Ой, мама, глядите! Это же Рузвельт!

Это свидетельствовало, по мнению Рейли, о том, что служба безопасности справлялась со своей задачей обеспечить внезапность посещения.

Никто не отзывался о поездке с большим удовлетворением, чем сам президент. Сначала он поделился впечатлениями с прессой, затем в беседе у камелька. Покинув Твин-Ситиз, рассказывал Рузвельт, кортеж направился прямо к тому месту, которое называется Пенд-Орил, в Айдахо.

— Там большое озеро. Это и Кёр д'Ален — два крупнейших озера в северном Айдахо. И поскольку мы пытались, как вы знаете, рассредоточить объекты ВМФ, которые скопились на Восточном и Западном побережьях, то эта тренировочная база флота перенесена внутрь страны. Они вступили в строй за пять дней до моего приезда и уже обучали тысячу призывников, которые прибывают на базу по две-три тысячи в день... Затем мы отправились в окрестности Такомы — в форт Льюис, одну из наших главных баз на Западном побережье. Мы осмотрели базу, бывшую раньше, насколько я знаю, сравнительно небольшой, но теперь там дислоцируется в четыре-пять раз больше войск... Оттуда мы поехали к флотскому затону в Бремертоне и увидели поврежденные корабли и раненых моряков...

Президент и его сопровождение воспользовались паромом, чтобы перебраться в Сиэтл, где осмотрели большой авиационный завод Боинга и поужинали с его дочерью Анной, ее мужем Джоном Беттигером и их детьми — Баззи и Систи. На верфях Генри Кайзера в Портленде президент присутствовал на закладке корабля — киль построен всего десять дней назад. Среди тысяч рабочих-судостроителей рождался и рос крик: «Речь! Речь!» Президенту вручили портативный микрофон, — опытный участник выборных кампаний не устоял перед искушением выступить.