Джеймс Бернс - Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Республиканцы возмущались отсрочкой политической борьбы со стороны партии, пользующейся властью, и это понятно. Они знали, что Рузвельт слишком привержен политике, чтобы подняться над партийными пристрастиями. И в самом деле, Белый дом — неподходящее место для уклонения от политики. Судьи, руководители почтового ведомства, федеральные прокуроры назначались оттуда, и вокруг этих призовых мест, как бы они ни были незначительны, велась яростная борьба, обычно негласная, но иногда выходившая наружу — тут и взаимные обвинения, и заголовки в газетах. Два назначения Рузвельта вызывали особую ярость: одно — Роберта Е. Ханнегана, руководителя филиала партии в Сент-Луисе, главой Комиссии по государственным сборам в казну; другое — «клеврета» босса Фрэнка Хейга из Джерси-Сити федеральным судьей Нью-Джерси. Даже Джордж Норрис, сенатор от штата Небраска, разошелся в мнениях со своим другом — хозяином Белого дома из-за последнего назначения. Он громогласно заявил в сенате, что встает вопрос о том, «распространится ли влияние одной из наиболее порочных и демагогических организаций, которая когда-либо существовала, за пределы Нью-Джерси и подпадет ли под него вся федеральная администрация. Казалось, на Рузвельта не подействовала эта вспышка гнева старого политика мирного времени. Когда конгрессмен Мэри Нортон назвала губернатора Нью-Джерси Чарлза Эдисона отъявленным лицемером за то, что он сопротивляется назначению судьей Хейга (к чьей помощи, как утверждала Нортон, прибегал во время своей выборной кампании), Рузвельт прислал ей краткую записку: „Дорогая Мэри, ты великая женщина!“.

Не мог Рузвельт держаться в стороне от политики и в своем собственном штате и округе. Филиал демократической партии процветал в штате Нью-Йорк, когда им руководили Альфред Е. Смит, Рузвельт и Леман. Теперь здесь не было согласия. Джим Фарли, все еще имевший влияние среди руководителей окружных партийных организаций, поддерживал кандидатуру на пост губернатора генерального прокурора Джона Дж. Беннета, стойкого приверженца демократической партии. Сторонники «нового курса» в Вашингтоне понимали, что победа Беннета в 1942 году будет означать преобладающее влияние Фарли в делегации Нью-Йорка на национальном съезде демократической партии в 1944 году. Паломничество Фарли в Белый дом принесло лишь ворчливое обещание Рузвельта объявить, что он станет голосовать за Беннета, если того изберут соперником Дьюи в борьбе за губернаторское кресло, — «и ни слова больше». Позднее Рузвельт подбадривал в борьбе за губернаторское кресло помощника губернатора Нью-Йорка демократа Джеймса М. Мида на том основании, что не Беннет, а Мид способен добиться поддержки усиливавшейся американской лейбористской партии города Нью-Йорка и избирателей северной части штата. Через несколько дней, перед самым съездом, президент, однако, отступился от него, заявляя теперь руководству партии, что сторонники Мида и Беннета повели себя так скверно, что повредили престижу обоих претендентов. Он предлагал на этот раз третьего претендента на номинацию, которому готов оказать всестороннюю поддержку. Этот маневр не прошел; наконец, в последний момент Рузвельт передал через Лемана на съезд демократов штата письмо, из которого выяснилось, что, во-первых, он предпочитает Мида, во-вторых, компромиссного кандидата. В письме содержался намек, что президент готов поддержать и Беннета, если тот примет участие в выборах.

Как и следовало ожидать, Фарли оказался на высоте и съезд одобрил кандидатом на выборах Беннета. Американская лейбористская партия, сама расколотая на респектабельных лидеров профсоюзов и воинственных левых радикалов, отказала Беннету в поддержке и выставила своего претендента. Республиканец Дьюи легко добился одобрения кандидатом и имел неплохие шансы в борьбе с раздробленной оппозицией.

Рузвельта, казалось, меньше беспокоили эти неудачи, чем обвинения, что он уделяет слишком много времени политике. Когда нью-йоркская «Геральд трибюн» поместила карикатуру на эту тему, президент послал негодующее письмо мисс Огден Рейд, своему личному другу и супруге издателя газеты. Рузвельт писал, что за эти годы его кожа превратилась в шкуру носорога, но бывают моменты, которые вынуждают его объясняться с настоящими друзьями. На самом деле количество времени, утверждал президент, которое он оторвал отдел, связанных с войной, для участия в политической борьбе в штате Нью-Йорк, равняется нулю. В перечне своих политических акций, не относящихся к войне, он упомянул два назначения, один телефонный звонок и одно письмо. «Это заняло времени больше, чем нанесение вам однажды восхитительного визита, совершившегося, между прочим, в „военное“ время!»

Но время, президентское время, — как раз тот ресурс, который следует вкладывать в политику, если президенту нужно влиять на исход выборов. Его старый противник Гамилтон Фиш заслуживал самого пристального внимания. Фиш представлял собой одного из многих американских политиков, которых Рузвельт ненавидел всеми фибрами души. Но как друзья, так и враги конгрессмена сходились в одном: Хэм посвящал много времени работе в своем избирательном округе, который простирался от границы Коннектикута через округ Датчисс и реку Гудзон в Оранжевый округ и до границы Нью-Джерси. Он находил время совершать поездки по населенным пунктам округа и на публичные мероприятия, поддерживать связи с организациями ветеранов и организацией «Американские матери золотых звезд», способствовал своим политическим влиянием получению избирателями округа работы, разных услуг, признания. В свой одиннадцатый срок пребывания в конгрессе он стал самым опытным республиканцем в комитетах по регламенту и внешней политике палаты представителей и сделался бы председателем одного из них или обоих, если бы республиканцы завоевали в ноябре большинство в нижней палате.

Итак, Фиш — заметная мишень, но Рузвельт не стремился поразить ее прямым ударом. Он обсуждал проблему с Уилки, с частью руководства демократов в округе Датчисс. Показывал свою библиотеку издателю из Покипси, который пообещал, что все три его газеты будут добиваться снятия Фиша с выборов в конгресс. Президент не слишком доверял организации демократов. Он действительно считал, что, если демократы не имеют собственного подходящего кандидата, они должны объединиться с просвещенными республиканцами, чтобы выдвинуть республиканца. Но Рузвельт ничего не предпринимал, чтобы реализовать свою идею в собственном избирательном округе. Противникам Фиша из числа республиканцев не удалось снять его с номинации на первичных выборах, а демократы выдвинули малоперспективного кандидата. Осенью Рузвельт расстался с надеждой устранить Фиша из конгресса.