Джеймс Бернс - Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Ближе к концу войны проницательный исследователь деятельности администрации Лютер Галик дал оценку всей организационной структуре военного правительства. «Более ограниченный тест военной организации, — писал он, — максимальная мобилизация ресурсов страны для разгрома военной мощи противников». Но это, по его заключению, старый способ тестирования, который игнорировал долгосрочные и взаимосвязанные с миром экономические и политические проблемы внутри страны и за рубежом. Ученый не стал оценивать систему при помощи второго способа тестирования, поскольку фундаментальные устойчивые элементы войны и мира «играли лишь незначительную роль в военной организации Соединенных Штатов периода Второй мировой войны». Пользуясь ограниченным тестом военной организации, он обнаружил в ней немало достоинств и недостатков. В частности, его разочаровали провалы планирования, программирования, а также мероприятия, имевшие блестящий старт, но в целом оказавшиеся не особенно эффективными.

И все же на Галика не мог не произвести впечатления военный аспект организации дела. Каким-то образом она работала, обеспечила «тотальную мобилизацию национальной мощи и соединила воедино глобальные военные операции на уровне, о котором можно было лишь мечтать в 1939-м или 1940 году и которого так опасался Гитлер. Те из нас, кто судит и рядит, должны подивиться этому!».

В течение нескольких месяцев президент наблюдал, как на пригорке позади приливно-отливной зоны растет кладка за кладкой сверкающий белизной пантеон. Из окон своего кабинета он видел фигуру третьего президента США, застывшую во весь рост в аскетичном святилище. По ночам, при потухших огнях, памятник светился, подобно маяку, среди высоких колонн, — каменное строгое лицо Томаса Джефферсона глядело прямо на Белый дом.

13 апреля 1943 года все было готово для церемонии открытия мемориала Томасу Джефферсону по случаю 200-летия со дня его рождения. В день памяти, как и при жизни, этот выходец из Вирджинии как разделял, так и разъединял людей. Вокруг проекта пантеона и места его установки разгорелись нешуточные споры. Некоторые предлагали построить мемориал за пределами Вашингтона, где-нибудь в Вирджинии, однако Рузвельт настоял, чтобы гробница высилась в столице наряду с памятниками Вашингтону и Линкольну. Дальнейшие споры велись вокруг удаления с этого места вишневых деревьев. Президент лишь подлил масла в огонь: он предложил, если дамы выполнят свои угрозы приковать себя цепями к вишням, использовать подъемный механизм — поднять их вместе с деревьями над землей и перенести на новое место посадки — сугубо гуманный способ.

Дебаты продолжались даже в день церемонии. Комитет спонсоров мемориала включал лиц, конфликтовавших в прошлом, но объединившихся для оказания почестей Джефферсону: Джеймса М. Кокса, Джона У. Дэвиса, Альфреда Е. Смита, Герберта Гувера, Алфа Лэндона, Уэнделла Уилки. Они не выступали с резкими заявлениями, зато сенатор-республиканец Эдвард X. Мур из Оклахомы подготовил речь с обвинением сторонников «нового курса» в оказании медвежьей услуги Джефферсону и самому Рузвельту в том смысле, что правление нынешней власти ведет к тому же, что случилось в Германии, — к гитлеризму. В этот день президент предпочел говорить об идеях Джефферсона, объединяющих американцев: свободе мышления и совести, неотчуждаемых правах, ликвидации привилегий.

В присутствии группы участников церемонии, которая включала супругу бывшего главы государства Вудро Вильсона, президент откинул свой черный капюшон и стоял с непокрытой головой под резким бризом, веявшим над водой. «Под страхом смерти» он запретил присутствующим на церемонии надевать шелковые цилиндры и сюртуки.

— Сегодня, когда ведется великая война за свободу, мы воздвигли мемориал свободе. С большим запозданием мы отдаем долг Томасу Джефферсону, апостолу свободы...

Он сталкивался с тем, что люди, которые не борются за свободу, могут ее потерять. Мы тоже столкнулись с этим...

Он любил мир и свободу — тем не менее ему не раз приходилось делать выбор между ними. Мы тоже вынуждены делать этот выбор...

Джефферсон не был пустым мечтателем. Полвека он реально руководил своим штатом и страной. Хочется думать, это ему удавалось потому, что он мыслил в понятиях завтрашнего и сегодняшнего дней, — вот почему его ненавидели или боялись те, кто мыслит в понятиях дней сегодняшнего и вчерашнего...

Слова, которые мы выбрали для мемориала, выражают благороднейшие и актуальнейшие мысли Джефферсона. Мы гордимся тем, что понимаем и разделяем их: «Я поклялся перед алтарем Господа беспрестанно бороться против любой формы тирании над человеческим разумом».

Президентская власть, говорил Рузвельт незадолго до вступления в должность, преимущественно средство морального руководства. Он считал Джефферсона одним из величайших президентов, которые были мыслителями во времена, когда определенные исторические идеи в жизни народа нуждались в прояснении. Отдавая должное Джефферсону в апреле 1943 года, Рузвельт оказался перед дилеммой морального руководства в то время, когда в прояснении нуждалась глубочайшая идея в жизни планеты.

Крепнущая вера в победу произвела выброс в начале 1943 года книг, статей, речей; вызвала полемику по вопросу о послевоенной организации мирового сообщества в интересах мира и безопасности всех народов. В канун этого года Генри Уоллис, выступая по радио по случаю 86-й годовщины со дня рождения Вудро Вильсона, провозгласил, что провал потерпел не Вильсон, но само мировое сообщество. Интернационалисты в Англии и Америке приветствовали эту речь. Через три дня Уоллис призвал ВВС мирового сообщества защитить мир. На этот раз вице-президент сорвал аплодисменты у либералов за то, что дал отповедь Генри Люсу, провозгласившему «век Америки». «Век, в который мы вступаем, — парировал Уоллис, — век, который рождается из войны, может и должен быть веком простого человека...»

Наиболее интригующее видение будущего исходило не от демократа или социалиста, но от лидера президентских республиканцев Уэнделла Уилки. В начале 1943 года он опубликовал под названием «Единый мир» историю о своей прошлогодней глобальной поездке. Познакомив читателя с приключениями и беседами на Ближнем Востоке, в Советском Союзе и Китае, Уилки призвал в этой книге к войне за свободу с целью покончить с расовым империализмом дома и за рубежом, за создание «злободневного совета Объединенных Наций — обычного совета, в котором все сообща разрабатывают планы на будущее... совета выработки большой военной стратегии, в котором будут представлены все страны, вынесшие основное бремя войны».